Антон стоял у изголовья опираясь руками на спинки стульев глядя на то как собравшиеся вокруг люди плачут и вытирают слёзы платками. Среди собравшихся был приглашён фотограф какой делал снимки в комнате и непосредственно на улице перед погрузкой гроба в машину. Антон никогда не понимал этой странной традиции, запечатлевать то что будет вызывать плохие эмоции. Спустя годы он уничтожил эти фото считая, что они несут негативную энергию. На кладбище он не поехал, оставшись дома. Мама практически сама полностью занялась подготовкой поминок на кухне. Поминальный стол накрыли в том самом зале, где ещё утром стоял гроб с покойником. В комнате было тесно, пахло пирогами, селёдкой, водкой и сигаретным дымом. Родственники и его престарелые коллеги по работе сидели по периметру, вспоминая деда. Кто-то с теплом, кто-то просто из вежливости.
Ближе к ночи, большинство гостей изрядно захмелевшие с трудом передвигая ноги ушли к себе. За столом оставались мать Антона, бабушка, брат отца, сам отец и несколько хороших друзей родителей пришедших поддержать их. Сначала вроде ничего не предвещало беды, они выпивали, закусывали, говорили о покойном хорошие слова. И вот наступил тот самый момент, когда отец сгоряча высказал что-то старшему брату, мол, "ты даже в больницу не приехал", а тот ответил грубо, упрекнув в том, что отец сам не позаботился о деде как следует и что мол мать тоже требует ухода, а он не может ей его обеспечить надлежащим образом. Отец в ответ сказал ему, что тот вообще появляется здесь раз в году, а он постоянно с родителями. Слово за слово — и атмосфера стала натянутой, как струна.
Антон, сидя в углу комнаты, знал: вот сейчас всё решится. Или так, как он помнит — с криками, бросанием стаканов и горечью на годы вперёд… Или он вмешается.
Отец раздражённо встал из-за стола и пошёл курить в коридор. Мама Антона не захотела мириться с таким наездом на отца и тоже высказала брату своё мнение о нём, апеллируя тем, что он постоянно плетёт против неё интриги и настраивал родителей отца против неё, придумывая всякие сплетни о том, что она якобы гуляет направо и налево, естественно отец этому не верил, он ссорился со своими родителями из-за чего они потом не разговаривали месяцами. Бабушка до этого тяжело молчавшая внезапно тоже высказала своё мнение о матери Антона назвав её “не лучшей невесткой и женой”— чем вызвала у неё негодование такой “благодарности” за то что она столько сделала. Друзья родителей чувствуя себя не в своей тарелке попытались деликатно успокоить их, но страсти только накалялись и они тихо вышли в коридор. Отец услышав разговор на повышенных тонах вошёл в зал и с места начал высказывать захмелевшему брату, чтобы он прикрыл свой рот и не смел ничего говорить в сторону его жены какой он не достоин даже мизинца. Антон встал, не зная до конца, что скажет. Просто пошёл к столу, встал между взрослыми, как будто это был суд, а он — свидетель.
— Дядя Валера, папа… — сказал он хрипловато. — Простите, что лезу, я понимаю, что я ребёнок. Но дед… дед бы не хотел, чтобы вы ругались. Он мне сам говорил — зла держать нельзя. Оно, как ржавчина. Папа, ты делал для деда всё, что мог. А ты, дядя Валер, приехал — значит, тебе тоже не всё равно. Пожалуйста… не ругайтесь. Сейчас не время и не место.
Наступила тишина. Мёртвая. Даже взрослые замерли. Кто-то тихо всхлипнул. И в этой тишине Валера внезапно произнёс пьяным заплетающимся языком:
— Иди вы все нахер! Отца нет, а меня тут какой-то сопляк жизни учить будет. Идите отсюда, не позорьте его память.
Для Антона это был, как удар дубиной по голове. Он то думал, что взрослые сразу кинутся друг к другу в объятия с извинениями, а не тут то было, водка затуманила мозг и мир между двумя братьями стал ещё более иллюзорным.