Он сел рядом, обнял её за плечи.
— Это потому что я стал другим. Очень многого переосмыслил. Может, если бы тогда мы с тобой остались, я бы так и не вырос…
— А сейчас?
— Сейчас я не хочу тебя терять. Никогда.
Катя не ответила сразу. Она прислонилась к его плечу и, не глядя, сказала:
— А я боюсь, что всё это — ненадолго. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как будто… нас поставили на паузу, а потом включили снова. Но ведь кто-то может снова нажать на “стоп”?
Он молчал. У него не было слов, чтобы развеять её тревоги. Потому что он сам не знал — не сорвёт ли время его снова, не отбросит ли обратно в тот странный коридор между мирами.
Но сейчас она рядом. И он не должен тратить ни секунды.
В этот день они почти не выходили из дома. Катя стирала детские вещи, гладила, убиралась на кухне, и её присутствие преобразило пространство. Даже старая выцветшая и застиранная дорожка , по которой бегал Димка, казалась уютной, будто в доме поселилась жизнь.
Антон занимался починкой дверцы у шкафа, заодно отремонтировал кран в ванной, и всё это время украдкой поглядывал на неё — как она ловко управляется с повседневными мелочами. Было в этом что-то трогательное и очень домашнее.
— Антон… — окликнула она его под вечер, когда Димка уже снова устал от беготни и игрался своими игрушками .
— Да, Катюш?
— А если у нас правда получится? — Она смотрела на него испытующе, будто боялась поверить.
Он подошёл, сел рядом и обнял её.
— Получится, если мы этого оба захотим.
Катя кивнула, будто приняла какое-то важное внутреннее решение.
А потом прошептала:
— Тогда я пока не поеду домой. Пусть муж думает, что я у мамы. Я хочу остаться ещё. Хотя бы на чуть-чуть. Дать нам шанс.
Он кивнул. Не мог выдавить из себя ни слова, потому что в горле опять стоял тот самый ком. Но внутри него что-то выпрямилось, укрепилось. Он знал, теперь всё зависит от него. От того, как он проживёт каждый день этого шанса.
— Знаешь, — сказала она, подбирая колени под себя и укутываясь плотнее, — я ведь думала, что всё во мне уже перегорело. Что та девочка, которая ждала тебя столько лет, умерла. Но вчера… — Она запнулась, взглянув на него с лёгкой улыбкой. — Вчера я снова почувствовала себя живой. И нужной. По-настоящему.
Он наклонился и поцеловал её в висок.
— Она не умерла, Катя. Просто спала. И теперь проснулась.
В этот момент Димка бросил свои игрушки и подбежал к ним.
— Мама… А дядя Антон у нас будет жить? — спросил он с самой искренней детской прямотой.
Катя замялась, но Антон сам ответил, протягивая к нему руку:
— Если ты не против, то да. Тебе нравится у меня?
Димка согласно кивнул и залез к ним на кровать, уютно устроившись между ними. Он обнял Катю одной рукой, а второй ухватился за Антона.
Антон вдруг понял, что именно этот момент — самый настоящий в его жизни. Не первый поцелуй, не горячая ночь, не дикие метания души, а вот это утро. Простой солнечный свет, тёплая рука ребёнка, лёгкое дыхание женщины, которую он потерял и всё-таки нашёл.
Он знал: времени у него может быть немного. Но пока оно у него есть — он сделает всё, чтобы у этой женщины и этого ребёнка больше никогда не было чувства брошенности.
И с этой мыслью он крепко обнял обоих.
Той ночью Антон снова не мог уснуть. У них с Катериной накануне снова был бурный секс, казалось они не могли насладиться друг-другом. Сейчас Катя и Димка давно дышали ровно и спокойно, окутанные мягким теплом домашнего уюта. Он лежал на спине, глядя в потолок, и чувствовал, как в груди постепенно зреет страх — не от потери, не от любви, а от неизвестности.
Он хотел остаться. Остаться здесь, в этом доме, в этой жизни, в этом времени. Но не знал — позволит ли ему это что-то большее, то, что привело его сюда.
Он тихонько поднялся, вышел на кухню, открыл форточку и вдохнул прохладный ночной воздух. Посёлок спал, лишь за поворотом где-то фыркнула собака и заскрипели от порыва ветра деревья. Всё было до боли реально.
И всё-таки он ощущал себя временным. Будто на краю.
Вдруг он услышал тихие шаги. Обернулся — Катя. В халате, с растрёпанными волосами, подошла к нему и молча обняла со спины, прижавшись щекой к его спине.
— Не спишь? — спросила она.
— Думаю.
— Боишься?
Он помолчал, а потом кивнул:
— Да. Очень.
Она только сильнее обняла его и прошептала:
— Тогда не думай. Просто живи. С нами. Сколько сможешь. А остальное… будь что будет.
Он закрыл глаза, и впервые за долгое время страх отступил. Она не требовала обещаний. Только — быть.