Слова, как птицы, слетали с его уст, как резвые кони, рвались из его груди.
Никогда не слышал Вяйнемейнен песен лучше тех, что пел Випунен.
Тайны всякого мастерства, начало всякого знания открыл ему могучий старец.
И когда наконец опустошил Випунен свой ларец песнопений, сказал Вяйнемейнен из глубины его утробы:
— О Випунен, открой пошире рот, выпусти меня отсюда! Пора мне возвращаться в родные края.
— Что же, иди, — сказал ему Випунен. — Ты, я вижу, хитер, старый Вяйнемейнен. Ловко ты забрался ко мне в нутро! Хорошо, что теперь уходишь!
И славный песнопевец Випунен широко зевнул.
Проворной белкой, быстрой куницей выскользнул на волю старый Вяйнемейнен.
Немного времени прошло, и вернулся он домой, к своей недостроенной лодке.
Тремя словами, точно тремя ударами, достроил Вяйнемейнен свой челн: укрепил руль, поднял мачту, заделал корму.
И вот готова лодка. Выкрасил ее Вяйнемейнен красной краской, натянул синий парус, украсил нос серебром, отделал корму золотом и на рассвете прекрасного дня отправился в путь.
В суровую Похъёлу, в туманную Сариолу плывет по морскому простору старый, мудрый Вяйнемейнен.
Плывет и песней подгоняет ветер, торопит быстрые волны:
14. Илмаринен вместе с Вяйнемейненом едут в Похьелу свататься к дочери Лоухи
ано утром, прежде чем встало солнце, поднялась красавица Анникки — Илмаринена сестрица — и вышла на туманный бережок постирать белье. Выколотила его на катках, потом чисто-начисто выполоскала и села отдохнуть. Посмотрела на небо, взглянула на море — вверху солнце блестит, внизу волны сверкают. Посмотрела назад, посмотрела вперед и видит — чернеет что-то в устье реки, синеет что-то на морских волнах.
«Может, это стадо крикливых гусей? — думает Анникки. — Или это стая сизокрылых уток? Если так, летите своим путем по небесным просторным дорогам!»
Но не поднимаются утки, не взлетают крикливые гуси.
«Может, это рыбья стая? — думает Анникки. — Может, это лососьи спины? Если так, спрячьтесь под воду, уходите скорее в глубь потоков!»
Но не уходит под воду рыбья стая, не прячутся лососи в глубине морских вод.
«Может, это еловая ветка? Или это подводный камень выглянул со дна моря? Если камень это, — пусть покроют его синие волны. Если ветка, — пусть унесут ее пенистые гребни».
Но не прячется под водой камень, не уносят волны еловую ветку.
Это плывет вдоль берега дощатый челн. Борта у него красные, парус синий, нос украшен серебром, корма — золотом.
— Уж не брата ли это корабль, — говорит красотка Анникки, — уж не отцовский ли это челн? Тогда скорее плыви к родной земле, стань кормой к чужому берегу, носом повернись к нашей пристани. Если же чужой это корабль, пусть кормой повернется к нашей пристани, носом станет к своему берегу.
Но не отцовский это челн и не чужой это корабль.
Подплывает к пристани на туманном берегу, на мглистом мысу лодка Вяйнемейнена.
Спрашивает его Анникки:
— Куда ты, друг моря, торопишься? Куда, украшение Калевалы, твой путь лежит?
Отвечает ей с лодки Вяйнемейнен:
— Еду я на рыбную ловлю, хочу закинуть невод в глубине камышовых зарослей, там, где мечут икру лососи.
Говорит ему Анникки:
— Вот сразу и видно, что это неправда. Разве сейчас рыба мечет икру? Да и где твои рыболовные снасти? Видела я, как выезжал на лов мой отец. В лодке у него лежали невода, на скамьях — багры, у руля — длинные шесты. А у тебя ничего нет. Скажи мне, Вяйнемейнен, правду: куда ты едешь, какое дело задумал?
Отвечает ей Вяйнемейнен:
— На охоту я выехал. Хочу гусей настрелять, пестрокрылых уток набить.
Опять не верит ему Анникки:
— Видно, смеешься ты надо мной, песнопевец! Видела я, как снаряжался на охоту мой отец. За спиной у него был лук, на поводке — собаки. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты путь держишь?
Отвечает ей Вяйнемейнен:
— Держу я путь туда, где шумит сражение, где идет битва, где потоками струится богатырская кровь.
— Нет, неправду ты говоришь, — отвечает ему Анникки. — Видела я, как мой отец уходил на великую битву, туда, где по колено в крови бьются храбрые мужи. Сто богатырей садились на весла, по бортам висели острые луки, на скамьях лежали кованые мечи. Скажи мне правду, Вяйнемейнен: куда ты собрался? А не скажешь — пусть буря сядет в твою лодку, пусть ветер правит твоим рулем.