Впрочем, все могло быть и хуже. Все остальные улетели на собственных аэрокарах. С Йоменом было не сладко. Но по сравнению с перспективой, скажем, видеть рядом буквально раздавленного Губера Эншоу, это было настоящим удовольствием.
Нельзя, конечно, сказать, что Фреде в самом деле нравилось лететь с ним. Когда в соседнем кресле сидит и молчит раздосадованный, злой коллега, пока робот ведет аэрокар, это нисколько не напоминает увеселительную прогулку.
С другой стороны, вряд ли было бы лучше, если бы Йомен сейчас заговорил. Фреда и так прекрасно знала, что он мог сказать.
— Он знает, — неожиданно сказал Йомен.
Фреда закрыла глаза и откинулась в кресле. Какое-то мгновение она раздумывала, не стоит ли прикинуться дурочкой и сделать вид, что она не понимает, о чем это он. Но Фреда не могла себе позволить пасть так низко, она понимала, что Йомену не в радость будет лишний раз объяснять то, что она и так прекрасно знала.
— Не сейчас, Йомен. Сегодня у нас был такой тяжелый день!
— Не думаю, Фреда, что мы можем позволить себе роскошь выбирать время и место для того, чтобы об этом поговорить. Мы в опасности. И я, и ты. По-моему, пора наконец что-то с этим делать. А если мы будем делать вид, что ничего такого не случилось, мы обречены.
— Хорошо, Йомен, давай поговорим. Что ты можешь предложить? Что, по-твоему, Крэш об этом знает? И почему ты так решил?
— Я думаю, он знает, что Калибан — робот без Законов. Я заметил, как он получил сообщение перед самой лекцией. У него все на лице было написано!
Фреда открыла глаза и повернулась к Йомену.
— А что с Горацио? До меня дошли только какие-то обрывки слухов, ничего конкретного.
— Ничего удивительного. Мы специально ничего тебе не говорили, чтобы ты могла спокойно выступить. На складе «Лимб» сейчас полно полиции. Кто-то видел, как Горацио вместе с высоким красным роботом уходил в кабинет надсмотрщиков. А через пять минут красный робот разбил окно, выскочил оттуда и убежал в нижние тоннели. А по пятам за ним неслись полицейские. Потом появились полицейские робопсихологи и увели Горацио. А перед самой лекцией Крэш получил какое-то сообщение. Я считаю, что Калибан разговаривал с Горацио и каким-то образом проявил свою истинную сущность, от чего Горацио переклинило. А полицейским робопсихологам удалось его вытащить.
Фреда закрыла лицо ладонями и тихо выругалась. Потом ответила, стараясь говорить рассудительно и спокойно:
— Да, это похоже на правду.
Проклятие! Только этого сейчас и не хватало!
— Какого черта ты ему ничего не сказала?! Теперь Крэш не только сам докопался до правды, он еще и знает, что мы пытались это от него скрыть! То, что он узнал про Калибана, само по себе ужасно нам вредит, а ты еще подлила масла в огонь своей неуместной скрытностью!
Фреда изо всех сил старалась держать себя в руках. Ровным, спокойным голосом она ответила:
— Знаю. Я, конечно, должна была сообщить полицейским о Калибане сразу, как пришла в себя. Но я надеялась, что ничего страшного не случится. Вспомни, я сперва даже не знала, что он пропал! И, по-моему, у нас хватило бы неприятностей от одного объявления о роботах с Новыми Законами. Собственно, так и получилось, если ты не заметил. Я рискнула промолчать и просчиталась. Спасибо все же, что ты позволил решать мне. Ты ведь и сам мог обо всем рассказать.
— Я вел себя как самовлюбленный эгоист! Но кому же захочется угодить за решетку?! Особенно когда есть какая-то надежда, что все будет в порядке. А теперь у нас по-настоящему крупные неприятности. Все вышло только хуже. Надо было ему рассказать!
— Да уж, хуже быть не может, — Фреда вздохнула. — Надо было рассказать Крэшу про Калибана. Но теперь поздно. Это все в прошлом. Надо подумать о настоящем и будущем. Что мы можем сделать?
— Так, подумаем… У полиции есть отчет психологов, но там только подозрения и догадки. Мы с тобой по-прежнему единственные, кто наверняка знает, что у Калибана нет Законов.
— Губер подозревает. Я уверена. Но вряд ли он побежит сейчас докладывать об этом полицейским.
— Согласен. За него я не беспокоюсь. И, по-моему, что бы там ни произошло между Калибаном и Горацио, у Крэша все равно нет доказательств, что Калибан — не один из Новых роботов или даже не какой-нибудь особый специализированный робот со старыми Тремя Законами. И раньше бывало, что роботы не сознавали, что эти Законы у них есть, хотя все равно им подчинялись. Все, что есть у Крэша, — это показания Горацио. А это не такой уж и надежный источник. Если я правильно помню, ты завысила ему потенциалы Первого и Третьего Законов и ослабила Второй? Чтобы он мог принимать самостоятельные решения.
— К чему это ты?
— Робот с таким высоким потенциалом Первого Закона, как у Горацио, не смог бы долго и тесно общаться с Калибаном. Его должно было сразу же переклинить. Если Калибан говорил с ним и рассказал много такого, что никак нельзя назвать нормальным поведением робота, Горацио наверняка сильно пострадал от противоречий всех своих Законов.
— И что?
— Ты сама сегодня говорила, что мы слишком полагаемся на роботов. Мы так в них верим, что не можем даже представить, что роботы могут быть совсем другими. Мне кажется, что если Крэшу придется выбирать: признать, что существует такое невероятное создание, как робот без Законов, или решить, что испорченный Горацио просто ошибся… По-моему, он скорее поверит в ошибку неисправного робота.
Фреда поплотнее вжалась в сиденье и снова вздохнула. Ей очень хотелось согласиться с Йоменом. Она всю жизнь жила в обществе, где люди верили в то, что им больше нравилось, и закрывали глаза на неприятную действительность. Она посмотрела на Йомена, который отчаянно старался убедить ее и себя самого в том, что не могло быть правдой. Но и Йомен в глубине души не верил тому, что говорит.