Еще один мой сосед, парень из Киева, был сыном доктора наук. Он интересовался радиоэлектроникой, что-то там собирал на шкафу (он жил на втором ярусе, впритык к шкафу). Я никогда не видел, чтобы у этих радиолюбителей получалось что-либо толковое из их возни. Но он был, видимо, очень умный, и его самодельный будильник в самом деле звенел, поэтому он не опаздывал на занятия. На втором курсе в нашу комнату стала приходить коренастая девочка из его группы. Когда тот сосед, что жил за пледом, уходил в кино или за лекарствами, они забирались за этот плед и шептались. Так прошло несколько месяцев. Потом они стали молчаливей, и вскоре девочка забеременела. Они поженились, им дали комнату, а потом они уехали в Киев.
Всё сломалось курсе на четвертом, окончательно сломалось. Прохладные листья за окном или нежданный утренний снег — что-то, что-то внезапно открыло замок, я вышел и пошел куда-то, и вот у меня больше нет дома, вот мой дом уже не дом. К счастью или нет, но мне не пришлось долго собирать силы, чтобы самому расстаться с общагой. Они выперли меня оттуда взашей. Я не выносил бачки с мусором в грязный внутренний дворик, я стал забывать о местных богах, стал пропадать где-то еще, возвращаясь поздно ночью или под утро, — еретик, изменник! И вот меня покарали. Я приехал с летних каникул, супной чад стелился по лестнице, и не было здесь для меня места. Ну что ж, я уже свыкся с ролью гостя, странника.
Как-то у меня была знакомая сумасшедшая. Вообще-то все, кого я знаю, сумасшедшие, но то была официально зарегистрированная, легальная сумасшедшая. Утром она принимала двадцать таблеток, чтобы избавиться от депрессии, а вечером еще двадцать, чтобы как-то прийти в себя после утренней дозы. Ее свели с ума астрологи и шахматисты, с которыми она общалась. Ей нравилось устраивать им истерики. Ее осаждали мужики со всех сторон, а она была фригидная, вот и поехала. Она думала, что хоть астрологи не будут ее напрягать, но не на тех напала. И дозы росли. Как-то мы с ней говорили о том, что нужно, чтобы уйти из жизни. Я говорю: вот седуксен, у тебя на тумбочке. А она тогда еще более-менее была. Через неделю узнаю — выпила, а перед этим вены резала. Впрочем, это была обыкновенная истерика.
Так вот, девица эта собиралась получать отдельную комнату, а я ей говорю: я дам тебе совет, как всё расположить — место для лежания, очаг, второй этаж и так далее. Просмотрел много западных журналов по дизайну жилья, выписывал оттуда, рисовал. Однако комнату ей так и не дали, и девица пошла к астрологам, а те уж постарались завернуть ее на левую резьбу. Теперь она лесбиянка.
И вот с той поры у меня проект: квартира золотистая с голубым, книжные полки, за которыми спрятан источник огня, и он светит оттуда, и ступенька вниз к небольшому бассейну… Нет, слишком шикарно. Можно и в одной комнате: второй этаж этаким деревянным навесом над столиком и креслами, и обязательно два уровня пола. А источники огня — по углам, столик освещен изнутри.
…Она слегка, едва касаясь, проведет там рукой. «Я же знаю, каким он может быть», — прошепчет она.
Громыхают, звенят трамваи, звенят деньги в кармане пиджака, висящего на стуле, звенит в голове, расколовшейся пополам.
«Сан-ди-ма-маа-маханик-га-ггх-га-га», — это голос диктора с Варшавского вокзала.
Ожесточенно щебечут птицы. Да не щебечут они — кричат, словно индейцы, атакующие поезд.
Открыть глаза — и этот день выпьет меня одним глотком, возьмет внутрь, схватит клещами за руку и поведет туда, куда ему надо, заставит делать то, что ему надо. Самое странное в том, что я не нужен этому дню, что меня не регистрирует ни один прибор, что я прохожу сквозь стены, что я всегда скольжу по поверхности этой глупой и бестолковой реальности. Зачем же она берет меня за шиворот? Что я ей? Почему она не оставит меня в покое, почему мой сон не возьмет меня навсегда?