— Как здоровье, сестричка? — спросил Гай, изучающее смотря на ее бледное лицо и синие круги под глазами.
— Слава Эскулапу, мне немного лучше. Кашель, кажется, прекратился, — с усилием вымолвила она.
— Я волновался за тебя, — солгал Калигула. — Ты так страдала, что я решил сегодня утешить тебя, устроив торжество.
Друзилла, пытаясь открыть покрасневшие глаза, мысленно пожелала провалиться этому празднику в Тартар, но нашла в себе силы улыбнуться брату и взглянуть вокруг. Калигула, заботливо приподняв ей голову, дал отпить из чаши вина. Головная боль понемногу стала отпускать, хотя боль в груди уходить не спешила.
— Чья свадьба? Почему все узнали об этом только сейчас? — обратилась она к Гаю. — Неужели Агриппина нашла себе достойного мужа?
Он рассмеялся:
— Ты еще скажи, что наш дядя Клавдий решил жениться. Но подожди с вопросами, ко мне идет фламин Юпитера, значит, прибыл жених.
Фламин зашептал на ухо императору:
— Брачный договор уже подписан десятью свидетелями, но ауспиции дали не совсем благоприятный результат на будущее. Продолжать?
Калигула беззаботно махнул рукой и тут же расписался в протянутом документе.
— Вели, пусть в храмах пройдет двойное жертвоприношение и пусть молчат о случившемся. Это все мелочи!
В триклиний вошел Ганимед Лепид в своем обычном блеске драгоценностей. Его затейливая прическа и тога с множеством искусных складок, как всегда, были безупречны. Он подобострастно припал к ногам цезаря, рассыпаясь в извинениях за досадное опоздание.
— Приветствую тебя, мой будущий родственник! — вскричал Калигула, поднимая его с колен. — Лучше извинись перед своей невестой, что задержался.
Изумленный Ганимед не нашелся, что ответить цезарю. Какая невеста?
— Мои возлюбленные гости! Приветствуйте начало нового брачного союза, который я благословлю сейчас на ваших глазах! — провозгласил Гай Цезарь, продолжая крепко сжимать руку Лепида. — Наш дорогой друг Марк Эмилий Лепид женится сегодня на моей сестре Друзилле. Поздравим молодых!
Замешательство в глазах Ганимеда сменилось ликованием, его лицо озарила счастливая улыбка. Быть принятым в семью цезаря! Мог ли он мечтать об этом! Неожиданный гневный крик заставил умолкнуть гул поздравлений, раздававшихся со всех сторон.
Кричала Друзилла. Кричала так громко, что у гостей заложило уши.
— Я не выйду за него замуж! Что за глупая шутка, брат? Я не давала своего согласия! Мне противен Ганимед!
В гневе она соскочила с ложа, позабыв о головной боли, ярость придала ей сил. Размахнувшись, она отвесила пощечину глупо улыбающемуся Лепиду и схватила брата за тогу.
— Скажи, скажи всем, что ты пошутил, мой цезарь! — горячо зашептала она, приникнув к его груди. — Пожалуйста! Пожалуйста, не предавай меня, мы же заключили соглашение.
— А его никто и не отменял, — ответил ей Калигула на ухо. — Я и так в любой момент смогу послать за тобой, когда захочу. Но ты сама виновата, сестра, что перешла все границы, рассказывая, что скоро станешь моей женой. Отойди от меня и поцелуй мужа!
Друзилла отшатнулась. По ее лицу текли слезы отчаяния, отставляя темные дорожки сурьмы на щеках. Но она не замечала этого, продолжая взывать к благоразумию брата. Растерянный Лепид не знал, что ему делать, он так и продолжать стоять, приложив ладонь к покрасневшей щеке, а гости в этот момент вовсю забавлялись происходившим. Всем стало ясно, что император сыграл злую шутку над собственной сестрой и другом.
Наконец Эмилий Лепид решился и попытался взять за руку Друзиллу.
— Если ты сейчас не скажешь слова по обряду, — зловеще прошептал ей Калигула, — то сильно пожалеешь.
Его зеленые глаза полыхнули гневом, и он с силой сжал плечо сестры. Испуганная его яростью, она послушно вложила свою ладонь в руку Ганимеда и плачущим тонким голосом проговорила, стараясь не глядеть в лицо жениху:
— Где ты будешь, Гай…
— Громче! — зашипел Калигула. — Никто не слышит, что ты там бормочешь себе под нос. И улыбайся!
— Где ты будешь, Гай, там и я буду, Гайя! — нервно выкрикнула Друзилла обрядовую фразу.
Фламин Юпитера торжественно разломил над их головами фар, испеченный из полбовой муки, и бракосочетание состоялось. Девушка дрожащей рукой отломила от фара кусочек и, не выдержав, горько разрыдалась.