— Вот святотатцы!.. — расслышал Калинин его слова.
Окрыленный первым успехом, кружок продолжал работу. Центр, видимо, из соображений конспирации то и дело менял руководителей. На смену Фоминых пришел Леонтьев («Захар Иванович»). Но не успел он перезнакомиться со слушателями, как пришлось уступить место «Елене Петровне». Под этим именем работала с кружковцами фельдшерица Юлия Алексеевна Попова — красивая, жизнерадостная девушка с длинной темно-русой косой.
Все кружковцы по примеру товарищей из центра звали друг друга кличками. Калинин, увлекавшийся в то время «Горем от ума», выбрал кличку «Чацкий».
Раз в месяц после получки все члены кружка отчисляли часты заработка на его нужды. На собранные деньги покупали книги. Удалось составить неплохую библиотечку, в которой наряду с легальными было немало и нелегальных социал-демократических книг, присылаемых из «Союза борьбы».
За три-четыре месяца кружок разросся. Шире стал и круг обсуждаемых вопросов. Спорили до хрипоты и о литературе и о политике.
Часто споры, возникшие на занятиях, продолжались дома. О чем говорили, о чем спорили молодые рабочие? Обо всем этом можно было бы только догадываться, но… Случайно сохранилась одна из тетрадок Калинина, в которую он в 1900 году записал несколько сценок из своей жизни. В этих записках он называет себя Каниным, Кушникова — Кушневым, Татаринова — Тариновым. Вот небольшой отрывок из этой тетради:
«Юлий Петрович Юловский, двадцати лет, работал тоже в заводе, любитель литературы и специально интересовался политической экономикой. При его приходе обыкновенно все разговоры о барышнях прекращались, а открывались прения о литературе, о писателях, пока, наконец, он незаметно не садился на своего конька: определение слова «пролетарий» по Марксу. Тут всегда выступал оппонентом Таринов.
— Я не знаю, Таринов, как вы до сих пор не можете понять, — говорит Юловский, — что, по Марксу, пролетарий тот, кто не имеет собственности и производит прибавочную стоимость, а вы конторщика называете пролетарием, это уж совсем несообразно. Ну, подумайте сами, разве не верно мое определение…
— Нет, я с вами не согласен! — кричит Таринов. — Конторщик — настоящий пролетарий. Тогда и сторожа можно не считать пролетарием, и подметайла, и смазчика, и так далее.
Обе стороны спорят горячо и долго. Бывают моменты, когда кажется: стой, вот сговорились, остался один будочник, которого каждому хочется отвоевать в свою сторону. Но тут, как назло, ввертывает свое слово Кушнев или Канин:
— А что, Ваня, пристав тоже пролетарий? Он тоже не имеет собственного орудия производства, кроме своей тупой шашки, а в разнимании драки она почти не употребляется, для этого нужны мускулы, шашкой за шиворот не возьмешь…
— Да, по-моему, пристав есть пролетарий, — сразу, не подумав, отвечает Таринов.
Тут спор снова разгорается.
— Как! — вскакивает Юловский. — Тогда и градоначальник и министр — все пролетарии, по-вашему? Мерси! Наконец-то вы проговорились и теперь видите свой абсурд. Если же вы все продолжаете стоять на своем, то я прекращаю наш спор до более благоприятного времени. Я вижу, нам с вами сегодня не сговориться.
На этом спор и прекращается, чтобы в другой раз возобновиться с новой силой.
В конце вечера Кушнев подает совет, что пора разогревать щи, другие собираются домой, но всегда бывают удержаны трапезой, ибо спор еще не совсем окончен».
Калинин завел как-то на собрании кружка речь о крестьянстве. Оказалось, что многие смутно представляют себе его роль в революционном. движении. Пришлось несколько занятий посвятить этому вопросу.
Большой интерес вызвало сообщение пропагандиста о состоявшемся в Минске I съезде Российской социал-демократической рабочей партии. У Калинина возникла мысль установить связи с социал-демократическими кружками, созданными на других предприятиях Петербурга. Посоветовался с «Еленой Петровной». Вдвоем выработали план: пусть каждый член кружка организует у себя в цехе либо на каком-нибудь предприятии Нарвской заставы рабочий кружок. Представитель от каждого из этих кружков войдет в объединяющий центр. Таким центром станет их уже существующий рабочий кружок.
Михаилу удалось связаться с кружками резиновой мануфактуры, конфетной фабрики, экспедиции заготовления государственных бумаг, текстильной фабрики Кенига, вагоностроительного завода Речкина и обувной фабрики «Скороход». Последние два предприятия были расположены у Московской заставы. В руках Калинина, таким образом, оказалось руководство нелегальной революционной работой в крупнейших рабочих районах города — Нарвском и Московском.