Тварь хищно щёлкнула зубами. Ванька коротенечко взвизгнул и упал. Заработал ногами, пытаясь ползти на спине к своему дому. На крыльцо дома выскочила женщина и заголосила дурниной:
— Ой-ой, что ж это делается, средь бела дня режут-убивают!
— Грабят, — перебила её Земляна.
Женщина замолчала, глядя с недоумением.
— Она про куриные яйца, — объяснила Земляна.
— Ну да, — удивилась и Тварь. — А вы про какие подумали? Я жрать хочу, а вы хозяину перечите. Так что, как говорится, у вас — товар, у нас — купец…
— Ф-ф-фух! — выдохнул Ваня и поднялся. — Так бы и говорили сразу. Я уж думал…
— Известно, чем ты думал! — рявкнул вдруг рассердившийся Егор. — Почто колдуна покрываете?
Женщина немедленно перешла в атаку. Оттеснив сына (наверное, Ванька был её сыном), она загородила его могучей грудью, упёрла руки в бока и зычным голосом заговорила:
— А вам чего наш колдун? Жить мешает⁈ Косточек захотелось⁈ Накося! — Женщина сунула Егору под нос дулю. — Наш колдун — не сдадим!
— А он вам нахрена? — спросил Захар.
— Совсем дурной⁈ Лечиться — к нему, скотина мрёт — к нему, неурожай — к нему. Вы его сейчас прикончите — и всё!
— Дайте-ка я вам немного разжую, — попросил я. — Просто минутку вашего внимания. Вы неплохо умеете устанавливать причинно-следственные связи, но одна беда: у вас нет всей полноты информации, поэтому цепочки не полные.
— Чего-о-о⁈ — нахмурилась женщина.
— Ты слушай-слушай, — прикрикнула Земляна. — Владимир дело говорит. Наверное…
Последнее слово она добавила вполголоса, так, что только мы его услышали. Сомнения были понятны, но и уверенность в том, что я прав — тоже. Когда я ошибался-то. Ну ладно, бывало, ну и что. Это сейчас к делу не относится, сейчас у нас вообще про другое. А именно про то, что я — прав.
— Колдуны к хорошим делам не способны. Их колдовство действует только разрушительным образом. Если бы было иначе — уж мы бы знали. Я вам, например, честно скажу: домовые хорошие — бывают. Лесовичку я встречал — она как леший, только хорошая. А вот колдуны — нет. Колдуны могут только пакостить.
— А как же тогда…
— А вот я как раз к этому и веду. Насылает колдун болезнь — вы к нему лечиться. Он подношение возьмёт, колдовство своё прекратит — вы и радуетесь, что вылечил. Мор на скотину наслать, а потом отозвать? Запросто. Урожай загубить — вообще пара пустяков.
Женщина озадаченно молчала, пытаясь сохранять на лице скептическое выражение. Получалось плохо. Видимо, что-то такое там в подсознании уже булькало, а я только крышку открыл и соли добавил.
— Вы же сами жаловались на ящеров летучих.
— А колдун-то тут при чём…
— А откуда они, по-вашему, взялись?
— Откуда всегда берутся…
— Уж извините. Вся тварь на зиму в спячку уходит.
— Не вся, — вставила Тварь. — Я не ухожу!
— Ты — понятно, тебе в спячку неинтересно, во сне жрать не получится. Так вот, зимой почти все твари спят, и поднять их может только колдун. Что он и сделал. Напустил их на вашу деревню для того, чтобы заманить в ловушку меня. Он думал, что я позарюсь на ящеров — а тут-то меня волкодлаки и ухлопают. Сколько вам вреда те ящеры принесли?
— Ребёнка у соседей покалечили, — пролепетала женщина. — Коня задрали — прирезать пришлось. Ещё, там…
— И всё это для вашего колдуна — сопутствующие расходы. Ребёнка к нему водили?
— Водили, сказал, проклят ребёнок, ничего сделать нельзя.
— Меня к ребёнку веди, быстро.
Ребёнок оказался в доме через две избы. Пацан лет пяти, бледный, еле живой. Основное ранение — фактически оторванная левая рука.
Ещё перед тем, как вылечить Ползунова от черепно-мозговой травмы, я раскачал Заживление до предмаксимума. Предмаксимум обещал возможность приращивать оторванные конечности.
Я попытался — и нихрена не вышло. Родители, Ванька с матерью, друзья-охотники — все смотрели, набившись в тесную избу. А я облажался. Видимо, потому что руку оторвали давно, и уже пошли необратимые процессы.
Был ещё один уровень, и как раз сейчас, будучи Гридем и обладая родиями, я мог его открыть. По ходу, придётся. Иначе мне с этими людьми не поладить. Да и пацана жалко.
— Выпить есть? — спросил я.
— Самогон, — откликнулся хозяин дома.
— Давай стакан.
Мне поднесли кружку. Я взял её и поднёс пацану, приподняв его голову.
— Куда, ребёнку! — запричитала мать.
— Молчать. Так надо. Пей давай. Да, гадость, но надо. Сейчас больно будет.
Морщась, пацан похлебал вонючей жижи и вновь упал на подушку. Я не глядя вернул кружку.
— Глаза закрой.
Ребёнок послушно зажмурился. Я достал меч и, прежде, чем кто-то успел что-то сказать, одним ударом отсёк руку. Пацан вскрикнул, но его вскрик потонул в воплях родителей. По звуку я понял, что они кинулись ко мне, но их удержали.