— Пока всё верно.
— Забудем о том, что к этому моменту вы будете измотаны. Каким образом вы собираетесь победить того, кто бессмертен?
— Знаки, мечи, сила и…
— Он бессмертен.
— Ну… Я ему сочувствую, но умереть придётся. У меня в проектной документации записано: «Убить Кощея». Так что тут без вариантов.
— Я слышала, что смерть Кощея находится в яйце…
— Если и так, то Кощей не дурак. Он вокруг этого яйца дом построил, там и живёт. Инфа — сотка. Поскольку пока Кощея никто не убивал, конкретного мануала, как это сделать, нет. То ли надо яйцо разломать, и он помрёт. То ли его таки изначально надо зарубить, а потом пинать яйцо. Если бы была возможность что-то выяснить сверх имеющегося — я бы выяснил. Но сейчас у нас вариантов других нет. Так что… — Я развёл руками. — Будем действовать по обстоятельствам. Чуть меньше недели осталось до тех пор, пока у меня не появится понимание того, как добраться до Катерины Матвеевны.
— Госпожи Головиной, — кивнула императрица. — Той дамы, что вам дорога… И сколько же дней понадобится?
— Ну, это не точная наука. Полагаю, пять.
— Через четыре дня Никита Григорьевич вновь придёт за вами. Надеюсь, что к этому моменту у меня найдётся, чем вас порадовать.
Больше императрица не сказала ничего и всем своим видом дала понять, что разговор окончен. Я откланялся и вышел.
— Ну что? — спросил Разумовский.
— Обещала порадовать.
— Чем?
— Сам не понял. Порадует — увидим. Я тебе тут больше не нужен?
Разумовский огляделся и пожал плечами.
— Ну тогда бывай. Через четыре дня жду в гости.
Неофит появился в Давыдово к вечеру. Усталый, но довольный. Чего нельзя было сказать о Твари. Она усталой не выглядела, но довольства в ней не было от слова совсем. Едва Неофит спешился, кобыла окинула меня полным немого упрёка взглядом и гордо прошла в конюшню.
— Данил, организуй Твари пожрать, — попросил я. — Ну, нормального. Через тётку Наталью. А то, боюсь, от неё конюшня вспыхнет.
— Сейчас будет. — Данила метнулся в дом. Я же посмотрел на сияющего Неофита.
— Ну, докладывай.
— И доложу: лошадей вернул. Фёдорова жеребца — Фёдору, а…
— … а кесарева — кесарю?
— … а второго дядьке тому отдал. Жалобу он заберёт завтра, не надо судиться.
— Прекрасные результаты. Как добился?
Неофит принялся рассказывать.
На Твари он доскакал почти до самой деревни, но заблаговременно свернул в лесок. Там освободил транспортное средство и подробно его проинструктировал. Тварь инструкциям возрадовалась и немедленно побежала исполнять.
Неофит выждал минут двадцать, набросал на снегу под деревом Знак и неспешно двинул на своих двоих в деревню. Когда добрался, аудитория была уже нормально прогрета и готова к восприятию непосредственного торгового предложения.
Тварь по запаху безошибочно находила курятники и предавалась своему излюбленному действу. А именно: жрала яйца. Крестьяне кидались на неё с вилами, по неопытности, но Тварь относилась к этому философски. Ни убить, ни сколько-нибудь навредить ей обычным, не охотничьим оружием было невозможно. Все деревенские высыпали на улицу и с ужасом наблюдали за происходящим.
Возможностей и намерений Твари они не ведали и сразу подготовились к худшему: Тварь сожрёт всё. Яйца, птицу, скотину, зерно, муку, детей… Селян можно было понять. Когда Тварь жрёт, это зрелище то ещё, можно и в обморок хлопнуться с непривычки. Как будто визуала было мало, Тварь издавала громоподобные ржущие звуки.
И тут нарисовался Неофит.
«Ого, — сказал он. — Так это же графа Давыдова лошадь».
«Вестимо — его, — ответили ему. — Он вчера на ней приезжал».
«Знамо, обидели его чем-то. Он свою лошадь просто так ни на кого не натравит».
«Да чем же мы его обидели-то?»
«А ничего евоного не припрятали?»
Мужики попытались было замолчать проблему, но женщины, глядя на ненасытно жрущую Тварь, взбаламутились и дружно указали на двор, где был прикуркован жеребец. Жеребца вывели с заверениями, что был он взят всего только лишь для сохранности.
«А второй?» — спросил Неофит.
«А какой такой второй?» — задали селяне встречный вопрос.
Неофит объяснил. И слишком поздно заметил, что его обступили плотным кольцом. Второй-то жеребец ко мне имел отношение чуть менее, чем никакое. И деревенские быстренько сделали выводы: их дурят. Нашла коса на камень.