Стол украшал гусь, начинённый яблоками — тётка Наталья предварительно обкатывала рождественскую программу. Судя по тому, что даже на орден на моей груди внимание обратили не сразу, программа удалась на все сто.
Зато, когда обратили, загомонили все разом. Я и сам наконец-то рассмотрел орден во всех подробностях. Красивое.
— Вон оно как, братцы! — гордо глядя на меня, сказал Егор. — Ещё недавно — кто бы подумать мог, что наш брат охотник из рук самой императрицы ордена получать станет? А оно — поди ж ты!
— То ли ещё будет, — авторитетно заявила Земляна.
— Истинно! — согласился Захар. — Выпьем, братья! За Владимира!
— Ура! — прогремело в столовой. — За Владимира!
Это, разумеется, было только начало. Веселье покатилось, набирая обороты, как снежный ком с горы.
В какой-то момент вдруг оказалось, что мы действительно катаемся с ледяной горы, переместившись для этого в деревню. А деревенское население нас поддерживает, как и все мои домашние. Притопал даже Терминатор с закутанным младенцем на руках. Терминатор единственный не катался. Ну, кроме младенца. Видимо, потому, что руки были заняты. А младенец, что характерно, дрых, как младенец — несмотря на окружающий гвалт. Позитивный настрой чувствовал, не иначе.
Тварь съезжала на брюхе, оглашая округу восторженным ржанием. На её спине сидел Неофит, за него цеплялись деревенские ребятишки. Двое. Или трое. Я находился уже в том состоянии сознания, когда нельзя быть уверенным в количестве чего бы то ни было.
Среди толпы в какой-то момент мелькнуло счастливое лицо Марфы. Захар, видимо, уболтал Егора или Земляну сгонять за ней Перемещением в Поречье. Ну, парня можно понять. Такое веселье — и без любимой. Несправедливо.
Как мы шли домой, я ещё помнил. Как оказался у себя в башне, уже нет. Но не могу сказать, что меня сильно беспокоил этот вопрос.
Проснувшись, я, не открывая глаз, кастанул Противоядие. Похмелье как рукой сняло. Я блаженно потянулся, открыл глаза.
Ух ты! За окном за ночь побелело уже совсем по-зимнему. Из-за леса выбралось неяркое солнце. Значит, время — к полудню.
Я встал, подошёл к балкону. И увидел на заснеженной дороге всадника. Кто-то упорно пробивался сквозь снег к усадьбе.
— Доброе утро, Владимир Всеволодович! — встретила меня внизу тётка Наталья. — Завтрак подавать?
— Начинай потихоньку.
— А вы — далече ли собрались? — тётка Наталья заметила, что я накинул меховой плащ.
— Пойду гостя встречу.
— Это какого же?
— Да вот заодно и узнаю.
Во дворе бодро махал снеговой лопатой Терминатор, расчищая дорожку. Похмельный Данила стоял рядом и давал ценные указания.
— Да не туда кидай, башка твоя железная! Не видишь, что ли — тама куст растёт? В него не кидай, кидай сбоку… Доброе утро, ваше сиятельство!
— Исключительно доброе. Как здоровье? Голова не трещит?
— Есть маленько…
Я скастовал Противоядие. Данила встрепенулся. Не веря собственным ощущениям, зажмурился, помотал головой. После чего расплылся в довольной улыбке.
— Ух! Благодарствую, Владимир Всеволодович! — и накинулся на Терминатора с новой силой.
А я, утопая в снегу, прошагал к воротам. Створку приоткрыл раньше, чем в неё заколотил спешившийся всадник. От него и лошади валил пар.
— Барин дома? — всадник тяжело дышал.
Меня в лицо, очевидно, не знал. А то, что ворота может открыть кто-то, кроме прислуги, в голову не пришло.
— Дома.
— Слава богу! — всадник перекрестился. — Позови барина! Дело до него срочное. Скажи, посыльный прискакал от его сиятельства графа Дорофеева.
— Что ещё стряслось? — нахмурился я. Открыл воротину шире.
— Ох…
Вот теперь посыльный сообразил, кто перед ним.
— Извиняйте, господин Давыдов! Не признал от волнения. — Он отвесил мне глубокий поклон. — Прислали его сиятельство Михаил Григорьевич вам сказать, что в дальней его деревне народ пропадает. Покорнейше просит не отказать разобраться, что за напасть такая.
— Народ пропадает? — раздался из-за моей спины голос Егора. — Зимой?
— Истинно так. Третьего дня пошла девчонка за хворостом и сгинула. Родители сестру, что постарше, искать отправили — тоже пропала. Тут уж, конечно, заволновались. Отец ихний соседа взял на подмогу, вдвоём ушли. Это вчера поутру было. И по сию пору никто не вернулся. Староста мальчишку послал господину графу доложить, а Михаил Григорьевич меня к вам отправили. Покорнейше просят оказать содействие.