Я достал переговорный амулет и нажал, куда полагалось.
— Захар? Мы всё, идём в деревню. Доложи обстановку.
Амулет молчал.
— Захар?
Тишина.
— Может, далеко? — предположила Земляна.
Я пожал плечами.
— Ну, может. До деревни, конечно, подальше, чем до той полыньи… Ладно, идём.
Мы добрались до дома Афони. Там было тихо. Вообще, деревня ощутимо спала. Это меня озадачило. С моей точки зрения, возвращение пропавших людей должно было несколько оживить пейзаж. По крайней мере, в доме Семёна должно быть радостно и громко. Но и там — тишина.
Зашли в баню. Пусто. Земляна метнулась в хату и вернулась растерянная.
— Нет Захара. Пойду, к Семёну сбегаю.
Не дожидаясь одобрения, она выскочила из бани. Я же опять достал амулет.
— Захар, твою мать, ты что — в лесу заблудился⁈
Молчание.
— Вот ведь говна какая, — вздохнула Мстислава. — Не спится нечисти!
— Ладно тебе. Преждевременных выводов делать не будем.
— А куда ж они делись? Там от той полыньи до деревни — два шага.
Бабка была категорически права. При всех талантах Захара, заблудиться в трёх соснах, обладая к тому же наличием под рукой сразу четырёх местных жителей, он бы не сумел.
— Пусто и там, — доложила вернувшаяся Земляна. — Идём?
— Ну а какие у нас варианты, — проворчал я.
По моему «якорю» мы переместились обратно к той полынье, где ещё недавно подо льдом плавали заколдованные люди.
— Сходили, блин, за хворостом, — буркнул я, глядя на место преступления.
Лёд пробит, людей в воде нет.
— Следы, вон, по снегу, — сообщил Егор. — В лес пошли.
— На кой в лес-то? — удивилась Земляна.
— Там тропа хорошая, лучше, чем вдоль реки-то. Вон, закинь туда Светляка. Вишь?
— Ага, вижу. И на тропе следы. Идём, поглядим.
Углубившись в лес, мы двинулись по следу. Сразу было видно, что шли несколько человек друг за другом. Но когда до выхода из леса оставалось меньше четверти пути, следы внезапно оборвались.
— Это, сука, как так? — остановился я и огляделся. — Улетели, что ли?
— Может, и так, — задумчиво сказала Мстислава. — За праведную жизнь анхелы божии прям на небо сразу и забрали.
Она перекрестилась, глядя в ночное небо сквозь переплетение чёрных голых ветвей.
Я внимательно оглядел верхушки деревьев, но не обнаружил там ничего подходящего.
Если бы напали шуликуны, остались бы следы битвы. Захар всё-таки не для красоты меч таскает. Уж что-нибудь бы тут исполнил.
Кто ещё? Русалки? Такая же хрень: были бы следы битвы, кровь — тварная или человеческая. Да и какого дьявола русалки забыли в лесу посреди зимы? Как-то вообще картинка не складывается.
А ну, какая тварь могла среди зимы быстро и без борьбы прибрать пятерых человек, один из которых охотник? Из мне известных — только одна.
— Табак есть? — повернулся я к Мстиславе.
— А тебе на что? Подымить, что ль, задумал? Так оно на охоте — дело гнилое. После, дома…
— Кисет дай.
Видимо, Мстислава распознала в моём тоне что-то начальственное, с чем лучше не спорить, и протянула мне мешочек с табаком. Взяв его, я отправился на поиски пня. Долго искать не пришлось. Как правильно говорила жена — хотя, может, уже и вдова — Семёна, лес тут был старый, и, как следствие, деревья рубили часто. Выбрав подходящий пень, я положил кисет на него и отступил в сторону, обнажив меч.
— Леший? — севшим голосом спросил Егор.
— А есть другие предположения?
— Может, за подмогой сходить надо было?
— Я — Гридь. Вы тоже не Ополченцы. Справимся.
Кучно лешаки пошли в наших широтах, ничего не скажешь. Когда первый попался, мне все кому не лень в уши жужжали, что леших не существует, сие есть миф. В Сибири, однако, этот миф был частью повседневной жизни. Там, встретив лешего, никто не удивлялся. По ходу пьесы, и у нас сейчас будет точно такая же радость. А главное — всё среди зимы! Ну ладно, леший — это даже хорошо. Родии мне сейчас во как нужны.
Чтобы усилить воздействие кисета, я запалил ещё и Манок, докачанный до воздействия на Высших тварей. Но ничего не происходило. Я уже хотел вслух признать свою ошибку, когда послышался тонкий голос:
— Дяденьки, тётеньки, вы кого-то ищете?
Мы все повернулись на голос, ощетинившись мечами, заготовив Знаки. И тут же нам сделалось стыдно, потому что перед нами стояла обычная, деревенская по виду девчонка лет десяти, а то и меньше. Из-под шапки торчат две русые косы, на ногах валенки.
— Ты откуда такая нарисовалась? — спросил я, не забывая в фоновом режиме периферическим зрением мониторить происходящее. Только вот не происходило ничего.