Книжка на французском, гребень для волос, флакон с духами, какие-то коробочки.
— А это что?
Я поднял с пола портрет в золочёной рамке. Небольшой, с тетрадный лист. На меня смотрел красавец в шляпе с пышным пером, нарядном мундире и с неопознанным холодным оружием в руках.
Один глаз красавца был больше другого, нос уехал вбок, правый угол рта выше левого. Оружие представляло собой нечто среднее между алебардой и шампуром. Не хотел бы я получить такое в руки, врагу-то не пожелаешь. Зато румянец во всю щеку, пышные кудри, старательно выписанные кружева на воротнике. Взгляд живой и задорный… В общем, если не присматриваться, ничего. Талант у художника определенно есть. С умением пока не очень.
Марфа хихикнула.
— Не узнаёте?
— А должен?
— Ну, ещё бы! Это же вы.
— Э-э…
— Барышня самолично рисовали, — похвасталась Марфа. — С тех пор, как с вами познакомились, живописью увлеклись, уроки брали. Это ваш портрет.
— Не припомню, чтобы Катерина Матвеевна просила меня позировать…
— Она бы не осмелилась. — Марфа вздохнула. — Вы ведь — эвона, какой суровый! Портрет-то никому не показывали, кроме меня. Здесь, у себя в комнате держали, рядом с кроватью. На день под подушку прятали.
— Зачем?
— Ну, как же? Чтобы не догадался никто.
— О чём?
Марфа укоризненно покачала головой.
— Что любит она вас! О чём ещё-то?
— А если бы кто-то догадался, что бы было?
Тут Марфа задумалась.
— Не знаю. То господские дела, сложные. Что можно говорить, что нельзя… Я не разбираюсь, на всякий случай про всё помалкивала.
— Мудро… Ладно, сделаю вид, что понял. Это я с собой заберу. Не возражаешь? — Я показал Марфе портрет.
— Да берите, конечно. Барыня и барин про него не знают, не хватятся.
— Спасибо. Всё, больше мне тут смотреть не на что. Можешь приступать к уборке.
С портретом в руках я переместился к избушке на курьих ножках.
— Это кто ж такой нарядный? — заинтересовалась, глядя на портрет, Карелия Георгиевна.
— Папенька Катерины Матвеевны в молодости. Барышня по нему скучала, портрет держала на столике у кровати.
— Вона как. У кровати — это хорошо. В руки часто брала, вижу. — Карелия Георгиевна провела ладонью над портретом. — К сердцу прижимала, целовала… Живая вещица. То, что надо, принёс.
— То есть, работать можно?
— Попробую, там видно будет. Спешка в таких делах — последнее дело.
— А не опоздаем, без спешки-то? Пока мы здесь туда-сюда, Катерина Матвеевна у Кощея в плену…
— О барышне не беспокойся. Ничего с ней не будет, она Кощею живая нужна. Усыпил, поди, сразу, чтоб под ногами не мешалась.
— А если она от голода проснётся? Что там у вас в потустороннем мире насчёт питания? Доставку, небось, фиг закажешь?
— Не проснётся. Тамошний сон — это тебе не тутошний. Только с виду человек спит, а на самом деле висит между небом и землёю, не живой и не мёртвый. В едином мгновении застыл, и мир вокруг него будто вовсе не меняется. Хоть через сто лет проснуться может, а думать будет, что только-только глаза закрыл.
Я вспомнил «спящую» Марусю, которую притащили когда-то на листе кувшинки русалки. Видимо, что-то вроде этого.
— Понял, отстал. До связи, уважаемая бабушка Яга, появится информация — вы знаете, как меня найти.
От Карелии Георгиевны я переместился к мастерской Ползунова.
Охотников не застал. Ну, ожидаемо — собрали кости и пошли праздновать победу. По двору перед мастерской бродил солдат с граблями, разравнивал пепел, оставшийся от спаленных туш. Пепел в разных пропорциях перемешивался со снегом, получалось абстрактненько — хоть на выставку современного искусства. Двое солдат меняли выломанную оконную раму. Ещё двое возились с дверью. Один сидел на крыше.
— Бог в помощь, — пожелал я. И прошёл в мастерскую.
Ползунов и некроинженер, разумеется, уже были здесь. Я укоризненно посмотрел на Демида.
— Даже спрашивать не буду, кто вас сюда переправил. По себе знаю, что и мёртвого задолбаете… Ну что тут? Оценили ущерб?
— Ущерба почти нет, — бодро доложил Ползунов. — Ничего не пропало, цеховое оборудование цело, для устранения внешних повреждений господин Разумовский уже прислал работников. Исключительно деловитый молодой человек!
— Этот может, ага. А Разрушителя куда дели?
Демид сделал загадочное лицо и жестом позвал следовать за собой. Привёл в кабинет Ползунова и указал на нечто бесформенное, лежащее на полу. Нечто было прикрыто рогожей. То ли дрова свалили в кучу, то ли строительный мусор.
Демид приподнял рогожу.