Дёрнув хвостом, распушённый по зимнему случаю кот потрусил к воротам в усадьбу. Тратить время на обмен любезностями определенно не желал, торопился.
Я пошёл за ним. За всё время нашего знакомства зря кот ещё ни разу не звал за собой просто так. Значит, и сейчас хочет показать что-то важное.
Кот провёл меня на конюшню. Там его увидела Тварь и возмутилась:
— А этот тут ещё зачем⁈
— Надо, — отрезал я.
Зачем надо, понял спустя секунду. Кот прыгнул и каким-то одним изящным движением открыл клетку с соколом. Грамм с радостным клёкотом вылетел на свободу и вцепился когтями мне в плечо.
Я взвыл. Знал бы — доспех бы накинул.
— Это ещё что…
Я не договорил. Потому что кот тупо исчез.
— И вот всегда он так! — прокомментировала мстительная Тварь. — Даже «здрасьте» не скажет! Как ты это хамло хвостатое терпишь, вообще?
— Можно подумать, ты дофига здороваешься.
— Сравнил! Меня — с воротником ходячим! — Тварь горделиво задрала голову. И тут же сменила тон на заискивающий. — Хозяин! А ты меня с собой возьмёшь, да? Передумал, за мной пришёл?
Я покачал головой:
— Нет, Тварь, не возьму. Там потустороннее. Неизвестно, как ты там будешь. И будешь ли вообще. Обсуждали ведь уже, чего опять начинаешь?
Тварь по-человечески вздохнула.
— Ну да. Не знаю я, как буду… Не бери уж, ладно. Я тебя тут подожду. Только ты вернись! Я тебе послужу ещё. — Тварь преданно посмотрела мне в глаза.
— Да вернусь, вернусь. Ты тон-то похоронный смени! Мы не гибнуть, а побеждать идём. Радуйся.
— Чему тут радоваться, когда жрать не дают…
— Ну вот, другое дело. Дадут, не бойся. Сейчас просто суета небольшая, сама видишь.
Я хотел снять с плеча сокола и посадить обратно в клетку, но тот долбанул меня клювом по руке и заклекотал.
— Да что за⁈.. — начал было я.
И вспомнил наказ Карелии Георгиевны. «Союзников не отвергай».
Хм. Может, это и имеется в виду — союзник? А зачем он мне, месседжи отправлять? Кому, спрашивается — если все охотники, кого я знаю, и так рядом будут? Ну да ладно, плечо не сильно оттягивает. Пусть будет, сгодится.
Тысяча — это много. Это охренеть, как много. Я понятия не имел, как объединять такую уйму народу.
Когда изобразил Знак, ничего не произошло. Почему — никто не знал. Я был единственным Тысячником в этой тысяче, спросить не у кого.
— Ладно, — сказал я. — В порядке бреда…
На организацию ушло добрых полчаса. Но я назначил сотников, полусотенных и десятников. Одним из полусотенных пришлось стать Егору. Он сопротивлялся изо всех сил.
— Хватит, — оборвал я его доводы. — Хватит, Егор! Что было — прошло. Настало время встретиться со своим страхом лицом к лицу и победить.
— Да не достанет пороху у меня! Проиграл я уже.
— Тот, кто проигрывает страху, больше никогда не сражается. А ты — сражался. Значит, не проиграл. Только от тебя зависит, где ставить точку, а где — запятую. Давай!
Скрипнув зубами, Егор подчинился.
Вспыхнули Знаки — Десятники объединили десятки. Потом Пятидесятники — полусотни, Сотники — сотни. И уже после того, как передо мной выстроилась не разрозненная толпа, а десять организованных сотен, я повторно начертил свой Знак.
И он вспыхнул.
Тысяча… Нет таких слов, чтобы объяснить, как это ощущается, когда в тебе — сила тысячи человек.
— Не будем заставлять потусторонний мир долго ждать, — прошептал я. — Идём!
Первым, подавая пример, встал перед Вратами. Они уже были активированы — все шесть ключей на месте — и показывали всё ту же выжженную землю. Правда, черти по ней теперь не носились. Может, ужинать пошли, чёрт их знает.
Я повернулся к Вратам спиной и сделал шаг назад.
Первая перемена, которую почувствовал: потеплело. Здесь не было холодно. Воздух был суше. И ещё — сразу, вмиг, пропали все звуки. Не шумел ветер, не пели птицы, не переговаривались охотники. Мёртвая тишина.
Врата стояли передо мной. И показывали пятящихся на меня один за другим двух механических пауков. Вслед за ними спиной вперёд из Врат выбрался Разрушитель. За Разрушителем потянулись охотники.
Я отошёл в сторонку, не мешая проходу, и повернулся. Сокол сорвался у меня с плеча и улетел в небо. Белёсое небо, как будто закрашенное ровной краской.
— Так вот ты какая — речка Смородина, — задумчиво сказал я.
Река была кроваво-красной. Текла, разрезая чёрную каменистую почву на два берега, соединённых широким и длинным железным мостом.
Где-то далеко вверху послышался крик сокола. Единственной живой птицы в этом мире… Или, скорее, в этом преддверии мира?..
Охотники, один за другим, выходили из Врат. По двое-трое, в темпе, всё-таки тысяча человек — это надолго. Я их чувствовал, мог при желании видеть их глазами, так что оглядываться смысла не было. Вместо этого я пошёл к мосту, оценивая обстановку. Пауки и Разрушитель молча топали вслед за мной.