Захар ему сочувствовал, понимал прекрасно, что работа у друга нелегкая, и тем больше ценил готовность помочь. Впрочем, Артем знал, что и сам может рассчитывать на подобное отношение с его стороны.
— Она совсем ничего не помнит? Хоть какие-то зацепки? Хвосты?
— Как хлеб печь помнит, — почему-то улыбнулся Захар, чувствуя горячую волну в груди. — Но тебе это навряд пригодится.
— Да уж, — хмыкнул Артем, поглядывая на него искоса с каким-то странным выражением. Но промолчал.
— Была еще оговорка, я не очень понял, а она не может объяснить, — вспомнил вдруг Захар. — Упоминала про тех, с кем то ли жила, то ли раньше росла. «Немать» она так сказала, и «другие дети». Может, в приюте воспитывалась или у родни росла, если сирота?.. — поделился предположением, которое возникло, когда услышал это от Лэли.
— Попробую и в этом направлении что-то узнать, — Артем записал.
Еще минут пять поговорили ни о чем, вспомнили ребят, поделились новостями, какие кто знал, да распрощались, пожав напоследок крепко ладони.
— Жене привет. И держи меня в курсе, — попросил Захар.
— Передам. Взаимно, — отозвался с усмешкой Артем, видно, понимая, что и он тихо сидеть не будет.
Кивнул. На том и разошлись: друг домой отправился, а Захар принялся буравить взглядом массивную металлическую дверь кабинета, за которой от него Лэлю сейчас «прятали».
— Захар? — ей было очень страшно непонятно почему.
Проснулась, села, опираясь на спинку дивана. Эта ужасная слепота мешала понять, сколько времени проспала! Никакого шанса сориентироваться, хоть плачь! И сердце в груди колотится так, что сил нет вдохнуть нормально.
Что приснилось, настолько переполошив? Не помнила. Может, просто накопилось все за сегодня, отразилось в напряжении нервов, вот и выплеснулось в каком-то неявном кошмаре? Вероятно. Только ей не легче от этого.
— Захар? — даже сама Леля слышала, как ее голос дрожит, и это лишь добавило неуверенности и страха.
Никто не отозвался.
Возможно ли, что она проспала меньше получаса? Голова была мутной, мысли текли вязко и спутано. Последствия капельницы, которую ей ставили в том медцентре, после проведенного исследования? Возможно. Но как бы сориентироваться по времени?
После того, как ее вынули из той ужасно шумной «трубы» и Захар тут же крепко сжал ее ладонь, дав понять, что он рядом, с Лэлей поговорил его знакомый врач. Сообщил им обоим, что ничего особо страшного или непоправимого не обнаружили, действительно, есть данные, подтверждающие сотрясение, есть остаточные явления отека мозга. Вероятно, это влияет и на зрительный нерв, но, скорее всего, зрение вернется через несколько дней. Да и они помогут, добавив в ее лечение еще один препарат. Ведь и сейчас она уже стала различать свет и тьму.
Леля не спорила. О чем? Она ничего не смыслила в этом, а Захар уверил ее, что все хорошо, и это грамотный подход. Ему она верила уже безоговорочно, похоже. Так что они задержались, пока ей не ввели еще одно лекарство. Ясное дело, за вещами уже не успели, только кроссовки и тапки он ей купил в каком-то магазине, попавшемся по пути, не босиком же ходить.
— В остальном пока придется и дальше на двоих один набор вещей делить, — с мягкой шутливостью заметил Захар. — Магазины почти все закрыты уже, не столица. Прости, — кажется, он в самом деле тревожился о ее реакции. — Мне показалось, что здоровье важнее…
— Ничего, я понимаю, — отозвалась девушка, действительно не испытывая по этому поводу каких-то негативных эмоций. — Да и сколько мне нужно, не на вечерние же приемы ходить буду. На твоем диване валяться, да по твоему дому бродить. Простишь, что не в шикарных нарядах? — отмахнулась легко и весело.
Захар же искренне рассмеялся в ответ, заставив Лэлю замереть, вновь в странной и немного жадной потребности вслушаться, до последнего отзвука его смех впитать. Увидеть бы…
— Ты и в моей футболке да рубашке — неотразима, поверь, — как-то так низко, тревожа нечто сокровенное, отозвавшееся жаркой и волнующей вибрацией глубоко внутри нее, ответил мужчина. И его голос звучал так интимно, что не нашлась с ответом. Да и сил не было, старалась со своим телом совладать, отчего-то тянущимся к Захару, будто железная стружка к магниту: без всякого шанса с этой тягой совладать. И душа ее к нему тянулась, чего уж там юлить… А Леля не очень понимала, что и как с этим делать? Потому и промолчала.
Потом они вернулись домой… Ну, сюда, в дом Захара. Как поняла Лэля, к этому времени уже начались сумерки.
— Эх, снова мне пчел на ночь глядя тревожить, — со смешком посетовал Захар, помогая ей устроиться на диване, куда сам отнес, не позволив идти. Считал, что у нее после капельницы до сих пор может быть головокружение. — Ну да нечего делать, надо все равно пойти проверить, чтобы зверье не забредало, не перевернуло ничего. Лес-то настоящий вокруг, — поделился с ней своими заботами, впрочем, казалось, не особо расстроенный предстоящими хлопотами.