«Начнём с того, что она умна. Это привлекает нас в женщине, не так ли?
Мозги?»
«Да, это так», — сказал Мейер.
«Кстати, о гениях, где Луиза?», — сказал Фаулз и, повернувшись к распахнутой двери, прокричал во всю мощь своих лёгких: «Луиза, если ты не принесёшь кофе через три секунды, я арестую тебя за бродяжничество!»
Находящаяся рядом дверь тут же распахнулась. Из кухни вышла Луиза, взволнованная и раскрасневшаяся, с подносом, на котором стояли две чашки кофе. Мейер мог себе представить, как она пытается обслуживать столы в разгар обеденного или ужинного часа. Он недоумевал, почему Фаулз держит её на работе.
«Спасибо, Луиза», — сказал Фаулз и пододвинул сахарницу ближе к Мейеру. «Сахар?» — спросил он. «Сливки? Спасибо, Луиза, теперь ты можешь вернуться на кухню и грызть ногти, иди, большое спасибо.»
Луиза с трудом протиснулась через распахнутую дверь. «Полная идиотка», — сказал Фаулз. «Она моя племянница. Дочь брата моей жены.
Тромбеник (в переводе с идиш, бездельник — примечание переводчика), вы понимаете идиш? Вы ведь еврей, не так ли?»
«Да», — сказал Мейер.
«Я тоже, моя девичья фамилия Файнштейн, но я сменил её на Фаулз, когда пришёл в шоу-бизнес. Брюс — настоящий, это гениальная идея моей матери, она была влюблена в Брюса Кэбота (американский киноактёр — примечание переводчика), когда он играл Магуа в „Последнем из могикан“. За двести лет до моего рождения, наверно, но она помнит старика Брюса Кэбота и назвала меня Брюсом Файнштейном, потрясающе, да? Четыре или пять лет назад я немного поработал на телевидении, но так ничего и не добился, решив вместо этого открыть ресторан. В общем, именно тогда я стал Брюсом Фаулзом, когда получил роль доктора Эндрю Мэллоя в сериале „Время и город“. Вы, несомненно, знакомы с сериалом „Время и город“? Нет?
Вы хотите сказать, что полицейские не проводят время в комнате отдыха за просмотром мыльных опер по телевизору?»
«В дежурной комнате», — сказал Мейер.
«Я думал, в комнате отдыха. Мы сняли эпизод — один эпизод, но съёмки длились полгода, — где несколько полицейских были на карантине в здании участка, у одного из них была чума или ещё какая-то чертовщина, и сценаристы назвали комнатой отдыха.»
«Дежурная комната», — сказал Мейер.
«Я верю вам на слово. На чём мы остановились?»
«Мы говорили об умных девушках вроде Клары Джин Хокинс.»
«Точно. Она продержалась здесь дольше, чем я думал. Умная, молодая и к тому же симпатичная. Чистоплотна для этого дерьмового района. Под этим я подразумеваю отсутствие дури с наркотой. У нас тут в обеденный перерыв столько толкачей, что хватит на весь Стамбул на две недели в августе.»
«Как насчёт сутенёров?», — спросил Мейер.
«Мы получаем свою долю. Это Даймондбэк, знаете ли. Если бы я управлял заведением в центре города, но это не так.»
«Знаете кого-нибудь по имени Джоуи Пис?»
«Нет, кто он?»
«Сутенёр», — колебался Мейер. «Сутенёр Клары Джин Хокинс.»
«Вы шутите», — сказал Фаулз. «Так вот куда она ушла?»
«Да», — сказал Мейер.
«Не могу поверить. Клара Джин? Ни за что на свете. Хокинс? Клара Джин?»
«Хокинс», — сказал Мейер. «Клара Джин.»
«Как, чёрт возьми, она вообще в это влезла?», — сказал Фаулз, качая головой.
«Я надеялся, что вы мне расскажете», — сказал Мейер. «Вы когда-нибудь видели её в плотной беседе с кем-нибудь, с кем можно было бы обсуждать такие карьерные возможности?»
«Нет, никогда. Она была весела и дружелюбна со всеми, но я не видел, чтобы её зазывали сутенёры. Вы же знаете, что они обычно ищут бродяжек, понимаете, о чём я, заблудшие души. У Клары Джин был уверенный вид. Я не могу поверить, что она оказалась такой. Честно, я не могу в это поверить.»
«Вы уверены в том, что она не употребляла наркотики?», — спросил Мейер.
«Почему? Она была под действием, когда умерла?»
«Согласно результатам вскрытия, нет.»
«По моему мнению, тоже нет. На сто процентов чистая.»
«Кто-нибудь из толкачей крутился рядом с ней?»
«Разве бывает по-другому? Если бы сюда пришла монахиня с чётками, они бы сказали ей о бесплатном лечении. Это их бизнес, не так ли? Без наркоманов нет дилеров. Конечно, они заговаривали о хламе…»
«Хламе…?»
«Дерьме», — уточнил Фаулз. «„Город дерьма“ — но она не купилась, она видела их насквозь. Послушайте, мистер Мейер, она родилась и выросла в этой канализации под названием Даймондбэк. Если девушка доживает до девятнадцати лет и не беременеет, не подсаживается на крючок, не имеет пагубных привычек — а иногда и всё три сразу — это просто чудо, мать его. Ладно. Клара Джин была сама по себе, не совсем свободной, ну а как, вообще, можно иметь свободу в Даймондбэке? Ей не исполнилось и двадцати одного, и она никогда не станет белой, но у неё была хорошая голова на плечах и чертовски много всего интересного. Так как же она оказалась проституткой, истекающей кровью на тротуаре в четыре часа утра? Разве не так было написано в газете? В четыре утра?»