Однако оба стояли и смотрели. Никому не могло быть приятно чувствовать себя оторванным от массы, а старым, привыкшим к почету людям, тем хуже. У них ныло сердце.
— Я не виноват ни в чем. До настоящего дня я был ему верным слугою, — говорил Зебро, — но у нас одинаковая фамилия с виновными!
— Я тоже, — поддержал Нехлюй, — сегодня еще ему поклонился, но завтра, если желчь набежит… не ручаюсь.
— Если уж меня наказывают, так пусть знаю, за что, — бросил Зебро. — По крайней мере отомщу: моего племянника казнили.
— И моего двоюродного брата тоже, — добавил Нехлюй. Так порешив, тронулись с места, когда к ним подошел ксендз
Теодорик и поздоровался. Встретили его очень сдержанно.
— Что же вы не садитесь с другими? — спросил он. Ответа не было, оба опустили глаза и молчали.
— Если совесть чиста, что значит род? — говорил ксендз. — Сегодня для всех радостный день, пойдемте, место найдется.
Приглашенные пошли за ним, но медленно и неохотно. Но лишь только ксендз Теодорик подходил к какому-нибудь столу, как сидящие усаживались поплотнее, и места не оказывалось.
Тогда их проводник направился к духовенству, чтобы посадить их среди своих. Но тут оба почувствовали, что они будут слишком на виду, и что на них будут указывать пальцами; поэтому поблагодарили своего заступника, свернули в сторону и направились к своим возам.
Здесь они переоделись, надели доспехи и, обсудив положение дел, въехали в лес вместе со своими отрядами.
— Когда нас не хотят чужие, поедем к своим! — с сильным гневом вскрикнул Зебро.
Уже поздно ночью прибыли к тому месту глухого леса, где скрывался Михно.
Здесь у него была хижина, почти вся спрятанная в земле, защищенная срубленными деревьями, обросшими травами, терниями и молодыми кустами. Рядом были устроены стойла для лошадей.
Сюда часто приезжали в большом числе Зарембы и Налэнчи. Здесь происходили их совещания, а так как в хижине было мало места, то располагались обыкновенно на соседнем лугу.
Гости сначала крикнули трижды по-совиному, давая сигнал. Сейчас же из хижины вылез человек и пошел к воротам.
Это был немой слуга Зарембы, очень к нему привязанный, развитой и хитрый. Еще в детстве кто-то из мести вырезал ему язык, так что он мог лишь издавать непонятные звуки.
В то же время в стенке открылась ставня, и выглянул Михно. Узнав гостей, поспешил навстречу.
Немой отвел лошадей в стойла, а они втроем направились в хижину.
— Вы что же? Сбились с дороги? — приветствовал их Заремба. — Сегодня я никого не ждал, разве только завтра; все любопытные поторопились посмотреть нового короля.
— Мы тоже едем оттуда, — сдержанно ответил Зебро.
Вошли в избу, низкую, но просторную. Заремба устроился здесь, как мог; пол прикрыл войлоком и звериными шкурами, на стенах поразвешивал оружие и доспехи; нашлись даже и гусли.
Сбоку горел огонь, на котором девушка с длинными косами что-то стряпала, но при входе гостей убежала.
Зебро и Нехлюй слыхали об этой хижине, но никогда здесь не бывали и поэтому с любопытством осматривались вокруг. Михно заметил это.
— Кажется вам странным, что старый дворянин, который мог уже получить у короля должность подчашего или подкомория, должен, как барсук, скрываться в яме? Такова участь верных слуг, которые говорят господам правду.
Нехлюй загадочно качнул головой.
— Не говорите мне, что я получил свое, — добавил Михно с жаром, никогда его не оставляющим. — Я страдаю за то, что вступился за несчастную мученицу, и не мог терпеть зла…
— Ну вот, однако, — промолвил Зебро, усевшись на завалинку, — люди поговаривают, что вы слишком любили эту госпожу… а она вас!
Зарембу взорвало.
— Брешут, как собаки! — воскликнул он. — Я уважал ее, как госпожу, жалел несчастную. Лгут, это была святая женщина!
Разговор на эту тему прекратился, и Михно успокоился.
— Ну-с? — начал он. — Вы из Гнезна? Что же? Дали ему надеть корону? Ничего не случилось?
— А что же могло случиться? — спросил Нехлюй.
Заремба захохотал.
— Могло, могло… — ответил он иронически. — Ну! Раз, другой, третий не повезло, а когда-нибудь повезет! Пусть радуется; недолго это продолжится!
Тут Зебро сплюнул и вмешался в разговор.
— Собираетесь вы, собираетесь, столько лет угрожаете, а мне кажется, ничего из этого не выйдет!
Хозяин повернулся от печки, куда подбрасывал поленья.
— А я вам клянусь, что выйдет! — воскликнул он торжественно. — Нам самим нелегко было это сделать. Нашлось много изменников, сообщали ему, он был настороже. По пути высылали дозоры, рыскали по лесам, без охраны не двигался ни на шаг. Теперь пусть почувствует себя в безопасности… Мы к нему доберемся.