— Он сказал мне, что ты ему тоже нравишься.
Арлен буквально затрепетала.
— Знаешь, мы с ним настроены на одну волну! Я читала его гороскоп. Мы с ним прекрасно дополняем друг друга. Скажи ему, что сегодня вечером я устраиваю вечеринку в его честь. Мы все сядем и будем смотреть его выступление по телевизору, потому что никто не вызывал на холмах Голливуда такого фурора с тех пор, как этот… как его там… ходил по Луне.
Арлен не преувеличивала. Не только все Соединенные Штаты, но и та счастливая часть человечества, которая могла принимать передачи американского телевидения, собиралась следить за тем, как Калки в прямом эфире объявит об окончании века Кали.
Весь день «Мэдисон сквер-гарден» находился в настоящей осаде. Входы и выходы охраняла конная полиция; улицы, которые вели к «Гардену», были забиты людьми. На одной Восьмой авеню дежурило пятьдесят тысяч человек, желавших хоть одним глазком увидеть Калки. Мне и моему телохранителю понадобился целый час, чтобы пройти в «Гарден» и добраться до капитанского мостика Джайлса, окна которого выходили на Восьмую авеню.
Когда я прибыла, запыхавшаяся секретарша (на столе которой беспрерывно звонили сразу восемь телефонов) сказала мне, что Калки еще не прибыл, но Джайлс проводит брифинг в помещении для прессы.
Я посмотрела на толпу, заполнившую улицу, и внезапно вспомнила то, что отец рассказывал мне об Амелии Эрхарт. Он водил ее на матч по американскому футболу с участием команды университета Беркли. Амелия не была болельщицей. А отец был. В кульминационный момент игры, когда кому-то из игроков удалось сделать «тач-даун», все вскочили с мест, радостно завопили, засвистели и заулюлюкали, Амелия спросила отца:
— Какого цвета эта толпа?
Помещение для прессы располагалось как раз за пирамидой, на которой должен был сидеть Калки. Между комнатой и пирамидой стояла колоссальная пенопластовая статуя Вишну, выкрашенная в синий цвет. Ее четыре руки были вытянуты в стороны, безмятежное лицо венчала высокая корона.
Джайлс сидел на письменном столе. В комнату набилась как минимум сотня журналистов. Висевшие над головой лампы дневного света окрашивали всех подряд в синий цвет Вишну. Все говорили одновременно. Наконец Джайлсу удалось расслышать голос одного журналиста:
— Правда, что мистер Келли, называющий себя Калки, официально до сих пор не сменил фамилию? Вы можете это прокомментировать?
Брифинг шел как положено. Джайлс был в своей стихии. Он был лжецом от природы — в том смысле, что врал на ходу. Он отвечал на этот вопрос очень долго и подробно.
— Не можете ли вы прокомментировать, — выкрикнула высокая чернокожая леди из «Виллидж войс», — намерение комиссии сенатора Уайта расследовать деятельность «Калки Энтерпрайсиз», которую обвиняют в распространении наркотиков в Азии и других регионах мира?
Внезапно в переполненной, прокуренной комнате стало так тихо, что я услышала жужжание кондиционера.
Джайлс превзошел самого себя.
— Как и все честные американцы, мы, сотрудники «Калки Энтерпрайсиз», не сомневаемся ни в Джонсоне Уайте, ни в тщательности расследований его комиссии. Если на свете есть великий американец, то это именно Джонсон Уайт, и мы в «Калки Энтерпрайсиз» горячо аплодируем его героическим усилиям.
Это произвело заранее рассчитанный эффект. Все смутились.
— Сенатор Уайт говорит, что на следующей неделе собирается вызвать мистера Калки в качестве свидетеля, — не отставала чернокожая леди. — Поддержит ли мистер Калки усилия комиссии?
— Надеюсь, что да. Калки поддерживает всех нас в любое время дня и ночи. — Казалось, Джайлс готов сесть на своего любимого конька и исполнить главную арию. К несчастью, в этот момент другие журналисты наконец пришли в себя.
— Он получил повестку? — спросил один.
— Нет.
— Что составляет капитал «Калки Энтерпрайсиз»? — спросил второй.
— Спросите об этом Внутреннюю финансовую инспекцию. Их лучшие аудиторы уже несколько недель изучают наши гроссбухи. Не для протокола… — Джайлс произнес заранее заготовленную шутку. — Между нами говоря, они не завершат эту работу до конца света.
Джайлс громко засмеялся, но его никто не поддержал. Пресса не знала, как реагировать. Вдруг рядом со мной оказался Брюс Сейперстин.
— Привет, Тедди, — фыркнул он. А потом спросил Джайлса: — Так когда же все-таки настанет конец света?