— Кстати, ты лупил мишень когда, воображал кого?
Тристан потупился. Признаваться было стыдно. Но Учителю — сказал. Оказалось, врагом назначен брат. Не самый старший, который, посмотрев на упражнения, объявил:
— Баловство, но кисти рук у тебя, может, станут посильней. А это совсем не вредно. Так что — играйся пока, а через пару лет займёшься серьёзно.
Это как раз Тристан стерпел, и легко. Возраст — дело наживное, а сида показала, как набрать силу пораньше. Значит, всё в порядке… Наказанием оказался средний. Тот про меч и палку вовсе не слушал. Только ревел от хохота, как осёл. А ещё рыцарь!
— У сиды учишься, — говорил, — значит, будешь ведьмой. А что? Надо уравновесить. Раз уж Бриана решила стать хирургом и освоить мужское ремесло, тебе и правда стоит заняться девичьим! Ткачихой у нас Альма будет, так отчего бы тебе не заделаться ведьмой?
Ну и как обиженному мальчишке не вообразить его морду на месте мишени для битья?
Сзади — шаги. Знакомые. Эйра… И ещё кто-то… Мужчина. Довольно тяжёлый, топает этак размеренно.
— Ведьма мужеска пола именуется колдуном! И вполне может быть добрым и правильным, как Мерлин, например. Соглашайся, Тристан! Рыцарей много, волшебников мало. Больше славы достанется, — раздался весёлый голос. — Наставница, тут тебя один благородный воин ищет. Из твоего королевства!
— Какого королевства? — Немайн чуть с ветки не упала.
— Я сегодня не Тристан, — сообщил ученик. — Сегодня латинский день, так что я Аргут…
Эйра на такие мелочи, как пытающиеся перебить мальчишки, внимания не обращала никогда.
— Из того, которое выделил тебе Гулидиен. Раз уж ты никому не подчинена, то и защита народа, на твоих землях живущего, от потусторонних сил — работа твоя. Королевская работа.
— Я не могу. Я дочь принцепса, — объяснила Немайн, искренне жалея, что у неё не два рта — слушать двоих получалось замечательно, как раз по уху на язык, а вот отвечать приходилось по-очереди. — Думаешь, старый обычай на пустом месте взялся? Принцепс не должен быть королём, да лучше бы ему и в близком родстве с королями не состоять! Потому как, если правитель заделается тираном, или покажет себя негодным правителем, именно Хозяин заезжего дома должен созвать Совет, поднять народ и свергнуть дурного короля. А родную кровиночку ему, может статься, отстранять не захочется…
После этого перешла на латынь и напомнила Аргуту, что частные уроки фехтования — это одно, а полноценное ученичество — совсем другое. И посоветовала раз и навсегда решить этот вопрос с родителями…
— Так что, нам обратно к Гулидиену проситься? — печально спросил Ивор, который уже свыкся с мыслью, что стал человеком государственным. Почему-то возвращаться в прежний беззаботный статус крепкого хозяина не хотелось. — Или к Рису? Будет не принцем, а королём!
Ещё утром Немайн сказала бы: да! Одно дело, получить землю под застройку, другое — область в управление. На второе она не подписывалась. Но два мешочка с деньгами, взятыми под дело, перевешивали личное хотение. Впрочем, тут стоило подумать.
— Не обязательно, — заявила она, — но король ведь не только от потусторонних сил защищает? Есть и другая работа?
— Не только.
— Тогда так… Сейчас я закончу занятия с учеником. Приду домой. Поем. Посплю. И часов через шесть буду свежая и умная. Тогда всё и обсудим. Договорились?
Ивор и этому был рад. По крайней мере, что-то определённое. Эйра между тем продолжала длинное рассуждение о глупых рыцарях и умных ведьмах… Половину историй она почерпнула у Анны. Но от некоторых пассажей Немайн ощутила гордость за сестру. Например, та предложила Тристану спросить у братика, на какие деньги приобретены его боевой конь и доспехи. Желательно — при матери и Бриане. Отец-то, хоть и приносит семье доход, да всё-таки больше статусом и уважением. Уж больно часто лечит бесплатно — или за натурные благодарности, реализацией которых занимаются старшие дочери. Жене некогда — несмотря на постоянную беременность, Элейн руководит гильдией ткачей, и если кто-то и заработал на прошлой ярмарке больше, чем семейка Дэффида, так это она!
Потом из дому выглянула рыжая — чуть-чуть светлее мастью, чем сама Немайн, радостно завизжала, на правах неученицы полезла обниматься — и с ветки сида сверзилась. Впрочем, любовь к нежностям её после обновления не покинула. Так что, в результате, заглянуть в дом, поговорить и откушать сидовского напитка довелось существу умиротворённому и размякшему. Впору верёвки вить.
— Где все старшие, кстати?
— Отец у пациента, у мамы какая-то проблема с новыми прялками… Да сама она разберётся. Сиди.
Немайн и сидела: поджав ноги и уши. Манера сидеть не на стульях, а на подушках больше всего понравилась детям. Ну, им часто новенькое нравится. Вопрос один — наиграются или нет? Но — приятно, что случайная пустяковая вещь — прижилась. Ещё больше радовали успехи кофе. Был он не ячменный, а цикориевый! Впрочем, у врача не удивительно. Сиду в гости не ждали — а значит, напиток понравился. Это было приятно. Сказала.
— Цикориевый только у нас, — похвасталась Альма. — Но ячменный тоже ничего. Особенно когда дождь за окном.
А здесь почти всегда дождь за окном. А если нет, значит, собирается.
— Майни, а ты правда теперь днём спать будешь? Всегда-всегда?
— Буду. И мясо прописали. Кроме четвергов.
— Мясо ладно, а вот историю расскажи. Раз для тебя, получается, вечер. Страшную. Я потом сестрёнкам перескажу. Под завывания ветра!
Историю им, значит. Тристан, который сегодня Аргут, ждёт легенду про Кухулина. Альме подавай чего-нибудь страшненького. Будет. Чего-чего, а страшненькой дряни к двадцать первому веку понавыдумывали немало. Вот, например, про колодец и маятник. История ничем не хуже, чем про бочонок амонтильядо. Только Эдгар По, мерзавец, написал от первого лица — уничтожая всю интригу. Да хэппи-энд приделал, как настоящий американец. Нет, его ошибок повторять не стоит… В Камбрии предпочитают печальные концовки.
Рассказчица сида хорошая — вот облака разошлись, вот солнышко выглянуло, вот и рассказ окончен, а слушатели сидят тихонько и молчат. Первой дар речи обрела Альма.
— А почему его не спасли? Почему франки не пришли до того, как он в колодец свалился?
— Не успели. Кони устали. Проводник подвёл. Это же взаправдашний случай. Так вышло.
Неадаптированная, всамделишная история на деле произошла не в Испании, а в Италии, и генерал Бонапарт опоздал спасти узника. Сиды же не лгут! Зато душераздирающих интонаций, которые так славно получились у эксцентричного виргинца, сида не пожалела. Завывала, что та баньши.
— Майни, — голос Альмы чуть дрожит, — ну скажи, что это неправда! Сочинять и врать — это же разные вещи!
Немайн стало стыдно. Как намёки на императорское происхождение епископу делать — так пожалуйста. А как истории детям рассказывать — так я не вру!
— Правда, я многое придумала.
— Я так и знала! — Альма снова повисла на шее. Хорошо-то как!
Когда довольная и отдохнувшая сида ушла домой — спать, хмурый Тристан немедленно испортил сестре настроение.
— Она многое придумала, — заявил он, — вот только не так, как тебе кажется.
— То есть?
— А вот есть. Смотри: сиды не врут. Значит, история — правда.
— Выдуманная правда.
— Выдуманная правда — это враньё. Зато разговаривать загадками они умеют здорово. Так? А ещё Немайн добрая.
— Так, — девочка уже чуяла подвох. Но что ей оставалось? Закричать на брата, чтоб не смел ничего говорить, что она знать ничего не хочет? Не той она породы!
— А раз так, то вот тебе загадка: все эти штуки, колодец, маятник, подвижные стены — кто их вообще мог придумать?
— Ты плохой, — сказала Альма брату, — Майни не такая! Вот я ей расскажу, и она тебя учить не будет.
— Будет, — отрезал Тристан, — только ты лучше не говори. Тогда она решит, что я умный, и будет меня как колдуна учить. А я хочу быть рыцарем!
Лес. Суровый и вдохновенный. Прозрачный аромат смолы. Хрустящая сушь полстилки под ногами. Сида идёт! Разбегайтесь, звери — не то кабан в камышах, не то медведь не в настроении. В руке — любимый посох. Идёт, почти бежит. Как наяву бегала! Теперь и во сне… Поляна. Шелест ольхи. Тут, во сне — лето. Друиды. Жрица с золочёным серпом на поясе. Поёт. Знакомое. «Casta Diva» из «Нормы»! Подносят снопы для благословения. Та что-то делает с ними серпом. «Явись, богиня!»