Мэл сразу вспомнила о Дуги и о Би. Да, она очень хорошо знала, как люди попадают на такой крючок.
— Хелен все-таки кажется мне странной, — пожала Мэл плечами. — Ты же сам сказал, что она слишком эмоциональна. Эдвард показал мне стопку моих фотографий, которые она собирала. Я думаю, она невротик.
— А я думаю, что ты поймешь свою ошибку, когда ее увидишь, — ответил Магнус. — Когда она может к тебе прийти? Я думаю, что мои нервы скоро не выдержат и я просто умру от любопытства.
Он волновался о Мэл, о Нике и о Хелен. Его беспокоило то, что Эдварда до сих пор не поймали. Но больше всего он переживал за свое здоровье. Магнус знал, что у него может случиться еще один приступ — давление было слишком высоким, он почти не спал. Ему необходимо отдохнуть, но это невозможно, пока многое оставалось невыясненным.
— Я не хочу говорить о Хелен, — покачала Мэл головой. — Расскажи мне лучше о Нике и о его фильме, он мало написал об этом в письме.
Магнус рассмеялся.
— Ты, как всегда, избегаешь споров, переходя на другую тему.
— Ник мне более интересен, чем Хелен, — упрямо проговорила она.
— Он сейчас из тех, кого называют «героем дня», — с гордостью сказал Магнус. — Премьера «Правонарушителей» — подходящее название для фильма — состоится в пятницу. Поэтому все хотят взять у него интервью.
— Фильм настолько хорош? — спросила Камелия, при этом ее лицо снова оживилось.
— Он так хорош, как о нем говорят. Нику больше не придется рекламировать собачий корм, — ответил Магнус.
Он заметил беспокойство на лице Мэл и догадался, о чем она думает.
— Для Ника и для меня не важно, что выплывет наружу, когда поймают Эдварда, — заверил он ее. — Мы беспокоимся только о тебе, потому что любим тебя, Мэл. Но мне пора идти вниз. Расслабься, посмотри телевизор, а позже я принесу тебе ужин.
— Хорошо, — согласилась она. Она устала и больше не смогла бы вынести ни одного вопроса. — Можешь попросить Хелен зайти завтра?
Магнус удивленно посмотрел на Мэл, в его глазах появился озорной огонек.
— Ты сама непредсказуемость! Несколько минут назад ты даже говорить о ней не желала, а теперь хочешь видеть ее!
Мэл покраснела.
— Женщина может изменить свое мнение, разве не так?
— Так часто, как ей угодно, — сказал Магнус, вставая с кровати. — Только не прыгай на больной ноге. Если тебе что-нибудь понадобится, нажми на звонок, и к тебе прибегут.
Когда Магнус вышел, Мэл посмотрела на звонок. Она знала, для чего он его установил — уж точно не для того, чтобы она звонила и просила чаю.
— Как будто Эдвард может сюда пробраться! — произнесла она вслух, но безопасность и комфорт комнаты ее не успокоили. Все избегали разговора о том, что Эдвард еще мог ее схватить. Они, похоже, забыли, что она читала газеты так же, как и все.
Конрад был вчера очень нервным. Он сказал, что беспокоился о ресторане. Он не знал, сможет ли женщина, которую он нанял через агентство, готовить так же вкусно, как Мэл. Но Камелия догадывалась, что он лжет. Он беспокоился о ее безопасности.
Полицейские рассмеялись, когда Камелия предположила, что Эдвард может прийти в «Окландз». Его машину нашли возле Нью-хевена. Полиция была уверена, что он переправился на пароме во Францию. Но Мэл знала лучше. Эдварду больше нечего бояться после того, как он потерял женщину, которую любил. Для него уже не имело значения, посадят его за одно преступление или за дюжину. Такой одержимый человек, как он, обязательно захочет нанести ответный удар девушке, которая является причиной его бедственного положения. Этой девушкой была Камелия Нортон.
На следующее утро Мэл расчесывала волосы, сидя за туалетным столиком, и размышляла. Проснувшись сегодня утром, она попыталась представить, что ее шрамы почти исчезли, но это было не так. Она наложила тональный крем, но это не помогло, как не помогли и волосы, зачесанные на лицо. Мэл выглядела и чувствовала себя ужасно.
Вчера вечером она в девять часов легла в постель, но, несмотря на усталость и на то, что ее кровать была гораздо удобнее больничной койки, не могла уснуть. Она слышала, как кричит филин, как деревья шелестят на ветру. Из соседней комнаты доносился храп одного из постояльцев. К тому же в этой комнате было слишком темно и тихо после яркого света и постоянного шума в больнице.
Ей мешала спать мысль о Нике. Она так долго верила в то, что влюблена в него, что сейчас, когда все преграды были преодолены, она спрашивала себя: может быть, их взаимные чувства — это всего лишь мираж? Как они могут полюбить друг друга, когда все вокруг наблюдают за ними, как хищные птицы?