— Где бы она сейчас ни была, я уверена, что она смеется над всем этим, — улыбнулась Хелен. — Может быть, если мы будем думать об этом, мы сможем это пережить.
Они обе замолчали. Мэл вспомнила ту ночь на Фишмаркет-стрит. Ей было тогда пятнадцать лет, она плакала из-за того, что толстая и некрасивая. Бонни успокоила ее, сказав, что когда-то у нее была подруга, которая тоже была толстой, но потом превратилась в красавицу. Теперь Мэл понимала, что сердце Бонни не ожесточилось по отношению к Хелен. Эдвард, должно быть, убедил ее в том, что поможет им встретиться.
— Я хочу обнять тебя, но не могу, — вымолвила Мэл и отвернулась, чтобы не видеть эти большие грустные глаза.
— Мир был сделан не за один день. Я носила тебя девять месяцев и держала тебя в своем сердце все двадцать четыре года, — сказала Хелен дрожащим голосом. Она встала и отошла от кровати, на которой сидела Камелия. — У нас еще вся жизнь впереди. Но сейчас тебе нужна не новая мать.
— А кто? — Мэл подняла голову. Хелен улыбалась.
— Любовный роман, — ответила она, игриво блеснув глазами. — У моей тети Марлин был сильный характер. Она всегда рекомендовала это средство от всего, начиная выпадением волос и заканчивая мозолью на пятке. Наверное, мать не должна говорить такое своей дочери, но я пока что не заслужила это звание.
Глава двадцать шестая
Сэр Маелз сидел на стуле с высокой спинкой у камина на первом этаже в гостиной, Мэл расположилась рядом с ним на диване, ее забинтованная нога в толстом носке лежала на маленьком стульчике. Похолодало. За окнами ветер гонял осенние листья, поэтому, даже рискуя показаться сэру Маелзу легкомысленной, Мэл надела джинсы и красный свитер.
Вестминстерские часы на каминной полке показывали одиннадцать часов, и хотя сэр Маелз говорил не умолкая уже с половины десятого, по резкой манере его разговора Мэл поняла, как сложно ему давались признания.
— Вы не должны чувствовать себя неловко или стыдиться чего-то, сэр Маелз, — вежливо сказала Мэл. — Я все понимаю.
Камелии было сложно свыкнуться с мыслью, что он ее дедушка. Внешностью и даже голосом он был похож на Уинстона Черчилля — такое же круглое лицо, тяжелый подбородок, отсутствие шеи, не говоря уже о манере говорить, которая требовала внимания. Но Мэл понравился его зеленый твидовый пиджак и желто-зеленый галстук — это говорило о том, что в душе он не конформист.
— Тебе необязательно называть мой титул, — ответил он серьезно. — Можешь называть меня Маелз. Хелен зовет меня Смайли — улыбчивый, но нам пока нечему улыбаться, сейчас это было бы неуместно.
Мэл понравились его слова, они означали, что он тоже хочет перейти к более свободной манере общения. Он вызывал у Камелии симпатию. Маелз ночевал у Хелен в коттедже, и дочь рассказала ему всю историю. Именно тогда подтвердились его сомнения, которые зародились, когда год назад Ник приехал к нему с расспросами. По гордому выражению его лица, с которым он говорил о Хелен, Мэл поняла, как приятно ему было узнать, что он оказался отцом в таком пожилом возрасте. Но ей было непонятно, рад ли он тому, что он еще и дедушка.
Из-за своего возраста и положения Маелзу было сложно говорить о романе с матерью Хелен. Он рассказал историю сухо, без эмоций, но Мэл провела параллели между его романом и романом Магнуса и Бонни. Маелз познакомился с Поли, жизнерадостной маленькой девушкой из рабочего района, в 1925 году, когда она выступала в шоу на «Катфорд Ипподром». Он влюбился в нее, несмотря на брак и социальное положение. Через полтора года она неожиданно исчезла. Маелз был расстроен, но решил, что Поли встретила другого мужчину, который был свободен и мог жениться на ней.
Когда он рассказывал историю о Поли, которую поведала ему Хелен, его голос дрожал. Прошло уже сорок лет, но он все равно был потрясен тем, что его любимая женщина ушла со сцены и воспитывала его ребенка в бедности, чтобы не осложнять жизнь возлюбленного скандалами и позором.
— Ну, давайте поговорим о чем-нибудь веселом, — предложила Мэл. Сегодня у Камелии было хорошее настроение. Вчера они с Ником около часа говорили по телефону, и сегодня вечером он должен приехать из Лондона. В «Окландз» она пробыла всего два дня, но нога болела уже меньше, и Камелии стало легче, когда она обсудила с Магнусом все, что сказала ей Хелен. Прошлое Маелза показалось ей довольно романтичным, оно не шокировало ее так, как исповедь Хелен.
Сейчас Камелия хотела избавиться от призраков прошлого и начать все сначала. С утра она написала длинное письмо Конраду, в котором сообщила ему обо всем, что произошло. Но теперь чувствовала, что ей придется дописывать туда еще и историю Маелза. Это была пикантная история, которая должна ему понравиться, и Мэл знала, что он не расскажет ее никому.