- Пропал, - повторил он с невеселым смешком. - Мы все умрем.
Эйша закрыла рот. Камень пропал?
- Чушь, - отрезала она.
- Нет, не чушь. - Семал покачал головой, жидкие прядки волос решительно взметнулись. - И принца Дарвиша послали вернуть его.
- Дарвиша? - Сандальщица улыбнулась. - Тогда это точно чушь, старик! Никто в здравом уме не пошлет принца Дарвиша даже к колодцу за водой.
- Его не видели в обычных местах больше девяти дней, - сварливо пробормотал старик.
- Никакой тайны тут нет, он в уединении, в храме. Готовится к женитьбе и лечится от дурной болезни.
- Но брат Хабиба...
- Еще ребенок. Кроме того, - Эйша похлопала старика по колену, король, наследник и даже его превосходительство лорд-канцлер все еще во дворце. Думаешь, они остались бы там, если б Госпожа могла разбушеваться?
Семал вздохнул.
- Ты права, - согласился он и встал. - Камень исчез, и принц Дарвиш отправился за ним. Наверно, я совсем состарился, раз поверил в это.
И, качая головой, он заковылял из лавки, бормоча себе под нос:
- Совсем состарился.
Крошечными, аккуратными стежками Эйша закрепила пряжку и положила ремешок рядом с почти готовой сандалией. Забарабанив пальцами по ляжкам, она нахмурилась. Со своего места сандальщица видела только каменную резьбу на доме напротив, а ей вдруг ужасно захотелось видеть дальше. Все так же хмурясь, она вышла на улицу и рассеянно кивнула корзинщику в соседней лавке.
Эйша не увидела дворца - улица слишком круто уходила вверх, - но она увидела облако дыма, которое висело над городом уже несколько дней. Это было очень легкое облако, но, рожденная и выросшая в Ишии, сандальщица не могла припомнить подобного дыма. Может, в словах старика Семала и не было ни слова правды, но почему-то ее охватило странное чувство тревоги. Эйша не раз видела казни в вулкане и понимала, что сделает с человеком расплавленный камень, если разорвет путы, которые держат его в кратере.
Ее брат, давно переехавший в деревню на южном берегу, всегда говорил, что Эйша будет желанной гостьей. Возможно, пришла пора навестить его.
- Мой принц?
- Лорд-канцлер?
- Лава поднялась еще на один человеческий рост. Чародеи говорят, скоро она поднимется над чашей, и, когда это случится, - лорд-канцлер развел руками, - они больше не смогут удерживать ее.
Шахин нахмурился. Он знал, чародеи используют золотую чашу, в которой лежал Камень, как точку фокуса для магической силы. Но не подозревал, что чародеи так от нее зависят. Чаша располагалась намного ниже края вулкана, и если лаву можно удержать только до этой высоты, то резко сократится время, которое у них осталось. И когда плененный вулкан вырвется на свободу, чародеи умрут первыми.
- Они останутся? Если кто-нибудь из них испугается и ослабит заслон...
- Чародеи выживут или умрут как один, мой принц. - Лорд-канцлер лучился самодовольством. - Их сила теперь слишком крепко переплетена, чтобы любая отдельная нить вырвалась на свободу. Они могут поддаться ужасу, когда пожелают, но они не смогут извлечь свою силу.
- Ты знал, что это случится?
Старик наклонил голову. Что выражало его круглое лицо, Шахин так и не понял.
- Я всегда отличался чувством предвидения, мой принц.
Итак, чародеи в ловушке. Шахин постучал большим пальцем по губе и пришел к решению.
- Мы должны эвакуировать город. Немедленно.
- Мой принц? И вызвать ту самую панику, которую пытались предотвратить?
- Лучше паника сейчас, чем тысячи смертей потом, - отрезал Шахин, направляясь к окну.
- Вы бы пожертвовали вашими людьми сейчас ради того потом, которое, возможно, никогда не наступит? - вкрадчиво спросил лорд-канцлер.
Принц повернулся. На его челюсти, едва видимой под бородой, заиграли желваки. А когда он отвечал, в его голосе слышалась хрупкая резкость человека, сохраняющего спокойствие одной только силой воли.
- Кажется, ты питаешь огромную веру в моего брата? Как странно, ведь раньше ты его не выносил.
- Ваш королевский брат, мой принц, не создан для придворной жизни. Сейчас он не при дворе.
Это звучало разумно, это была правда, в конце концов, но...
- Мы начинаем эвакуацию. Сейчас же. Стражники сделают все возможное, чтобы избежать паники.
- Сожалею, мой принц, - весь его вид и голос выражали искреннее сожаление, - но такой приказ может дать только ваш возвышеннейший отец. Не вы.
Шахин глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Ни ему, ни Ишии не будет пользы, если он восстановит против себя человека, которому доверяет сам король. Это был урок, которого Дарвиш так и не усвоил.
- Тогда я пойду к отцу.
- Сожалею, мой принц, - снова сказал лорд-канцлер, - но он не примет вас.
Снаружи, в саду, закричали павлины.
- Он не примет меня? - повторил Шахин. Лорд-канцлер попятился от выражения на лице наследника, внезапно напомнившем ему, как старший сын похож на отца.
- Он считает, мой принц, что пока этот кризис не кончится, учитывая подозрения против вашей супруги...
Шахин сощурился и поднял кулак. Нечеловеческим усилием воли ему удалось сдержаться.
- Ты никогда больше не заговоришь со мной или моей женой. - Голос отсекал каждое слово и швырял его в лорд-канцлера. - А теперь мы вместе пойдем к моему возвышеннейшему отцу.
В этой небольшой комнате в королевских покоях не было трона, но его заменяло кресло с высокой спинкой. Король сел, сложил пальцы пирамидкой и из-под опущенных бровей посмотрел на сына.
Шахин с пылающими глазами коснулся коленом ковра и торопливо встал.
- Возвышеннейший, - молвил он, но король прервал его властным жестом.
- Ты понимаешь, как близко к измене ты подошел?
Принц отшатнулся и заморгал, как будто его ударили. Ему вдруг стало трудно дышать, словно мраморная глыба упала на грудь с огромной высоты. Он боролся с этой тяжестью, чтобы заговорить, но сумел выдавить только одно слово.
- Измене?
- Или тебе не сказали, что я не приму тебя?
- Да, сир, лорд-канцлер сказал, но...
Лорд-канцлер вышел вперед, преклонил колени, после чего встал за креслом короля Джаффара.
- Он говорил от моего имени.
- Но почему, отец? - Шахин простер руки, гнев побеждал шок. - Мы должны действовать вместе, если Сизали намерена выжить.
- Не указывай мне, что мы должны делать! - Король привстал с кресла, потом снова сел, надев на лицо маску, лишенную всякого выражения, - маску, за которой он правил. - Я не могу больше доверять тебе. Твоя жена...
- Я отправил Язимину в деревню девять дней назад, но, даже будь она здесь, я не посвящаю ее в государственные тайны.
- Разве ты не позволил ей написать брату, королю Хариту, прежде чем она уехала?
Шахин похолодел. До сих пор подобный тон относился лишь к Дарвишу. В этом тоне был только король и никакого отца; он отрицал всякие кровные узы.
- Она лишь сообщала, что едет в деревню. Я прочел письмо, возвышеннейший, в нем не было ничего предательского! Харит - ее брат. Язимина тоскует по родине.
- Писать такому человеку в такое время - это предательство; содержание письма не имеет значения. Позволить ей написать письмо - это предательство. Прийти ко мне сюда, когда я приказал не приходить, - это предательство. Ты трижды становишься обвиняемым.
Уступая мольбам жены, Шахин знал, что это кончится бедой. Но такого такого он не предвидел. Не мог предвидеть.
Лорд-канцлер с непроницаемым видом склонил голову.
- Я буду милосерден. На этот раз. Ты останешься во дворце и продолжишь выполнять свои обязанности, кроме обязанностей трона. Ты не будешь говорить со мной и приближаться ко мне, пока этот кризис не кончится и предатель не будет найден.
Шахин снова опустился на колено, но вскинул подбородок, словно отвечал вызовом.
- Меня подозревают в измене, возвышеннейший?
Их глаза встретились. Король Джаффар первым отвел взгляд.