Но если с силой я могла мириться, то с интернатами — нет. Я сбегала и возвращалась домой, но тётка находила новое место, куда меня сплавить. Получив отказ несколько раз подряд, я перестала верить. Не только тёте Марине, но и всем остальным. И домой сама больше не приходила.
С тех пор моя жизнь превратилась в бесконечный аттракцион. Интернаты, побеги, снова интернаты… Я боялась подпускать к себе других людей, никому не доверяла, опасаясь, что о моей силе узнают. Держалась отстранённо и дружбы ни с кем не заводила. Пока не появилась Ирка.
Десять недель назад хмурая мужиковатая комендантша в помятом пиджаке привела меня в комнату под номером двести семь. Рванула дверь на себя, даже не подумав постучать, и бесцеремонно втолкнула меня внутрь. Я едва не рухнула, запнувшись о торчащий у порога кусок линолеума.
— Погодина, принимай соседку! — гаркнула она. — И смотри мне, без фокусов. Эта всё равно здесь останется, ясно? Свободных мест больше нет! И так лафу развела, как королева в отдельной комнате!
Светловолосая девчонка, сидевшая на подоконнике и до этого момента рисовавшая что-то в скетчбуке, повернула голову и окинула меня недовольным взглядом. В комнате царил хаос: стол завален бумагой и красками, на стуле, да и под ним тоже, валялись неудавшиеся эскизы, в углу разбросаны скомканные листы, не долетевшие до мусорной корзины. Бледно-голубые стены увешаны рисунками новой соседки, а на свободной кровати, рядом со скрученным матрасом, сохла свежая картина, судя по запаху, написанная масляными красками.
— Чего застыла, Воронцова? Особое приглашение надо? Вон кровать твоя, бельё в шкафу, сама застелешь. А ты что уставилась, Погодина? Две полки ей освободи, поди мазнёй своей набила! Скажи спасибо, бардак твой терплю!
— Это не бардак! Это творческий беспорядок!
— Поогрызайся мне ещё! Чтобы до завтра устроили тут всё по высшему разряду. Ферштейн?
— Ферштейн, — скривилась девчонка.
— То-то же! — хмыкнула комендантша и вышла, хлопнув дверью.
Я сглотнула и протянула руку новоявленной соседке:
— Маргарита.
— Мастер, блин, — фыркнула она и отвернулась, оставив меня стоять, как идиотку, с протянутой ладонью.
Я пожала плечами и, усевшись на кровать, принялась доставать из рюкзака немногочисленные вещи. Минимум одежды. Минимум принадлежностей. Только самое необходимое. Мне хватило для них пустой тумбочки, приткнувшейся к кровати. Форму должны выдать к вечеру, а из обуви у меня с собой только кроссовки и простые чёрные балетки. Всё то время, пока я раскладывала вещи, новая соседка упорно меня игнорировала. Что ж, так даже лучше. Меньше проблем. Вот только…
— Может ты уберёшь свою картину? Или куда её поставить? — я потянулась к холсту, но девчонка вдруг с воплем вскочила с подоконника.
— А ну, руки прочь! Не для того рисовала, чтобы ты своими пальцами мне в краску залезла! Знаешь, как трудно потом будет исправить?
— Нет, — пробормотала я. — Но картина красивая, и правда жалко испортить.
Погодина пробуравила меня изучающим взглядом. Осторожно взяла холст и поставила его к стене у шкафа.
— Маргарита говоришь? — прищурилась вдруг. — Как у Булгакова, значит.
— Вроде того.
От внезапного порыва холодного мартовского ветра хлопнула приоткрытая форточка и я вздрогнула. А соседка и бровью не повела. Как ни в чём не бывало подошла ближе и протянула руку. На секунду показалось, что у меня дежавю.
— Погодина. Ирина, но ты можешь звать Иркой, разрешаю. И предупреждаю сразу, у меня ужасный характер, дольше недели со мной в одной комнате ещё никто не продержался.
Вот так меня и занесло в «Райский уголок». Из комнаты Ирка меня так и не выставила. Постепенно мы сдружились настолько, что сейчас я и представить не могу, что бы без неё делала. Да и задержаться тут решила только из-за неё. Когда ещё мне удастся найти такую подругу? С моими скелетами в шкафу шанс найти друзей сводится к нулю, но Ирка — исключение из этого правила. Узнав о моих необычных способностях, она не назвала меня шизофреничкой, не заложила кому-нибудь из учителей, совсем нет. Более того, её реакция удивила.
— Реально? — спросила Ирка. — Если не прикалываешься, докажи.