Когда она стала забираться по травянистому склону, начал накрапывать дождь — теплый, приятный, который даже освежал. Людей на раскопках не было, траншеи аккуратно прикрыты брезентом. И никаких признаков Катбада. Макс сказал, что она найдет камень Януса в дальнем шурфе. Пока Рут ковыляла по буеракам, дождь усилился, и она пожалела, что не захватила куртку. Подняла мокрый брезент и сразу увидела камень. Круглый, по виду гранит, размером вдвое больше человеческой головы. Он выглядел уродливым и зловещим на тщательно просеянной земле. Являлся ли он частью статуи или выполнял какие-то особые функции? Даже с того места, где она стояла, Рут заметила с каждой стороны камня лицо, но ни одно из них не отличалось дружелюбием.
— Янус, — раздался голос над ней, — Янус, хранитель дверей.
Глава 29
Джуди боялась вздохнуть. Она понимала, насколько важно, чтобы сестра Иммакулата продолжала исповедь, и молилась, чтобы никто не зашел в зимний сад. Хорошо бы никакой доброхот не предложил им чаю или кофе и старая монахиня не обессилела и не лишилась способности говорить.
— Кто ее убил? — тихо спросила Джуди.
Но когда старая женщина посмотрела на нее, Джуди поняла, что мысленно та уже далеко: полные муки глаза налились слезами — это были глаза Орлы Маккинли.
— Мне было двадцать три года. Он звал меня своей Иокастой. А когда родился ребенок — всего двадцать. Слишком молода. Ничего не понимала. Глупая девчонка из графства Клэр. Он был намного умнее меня. Знал историю, Древний Рим, о богах. О всяких ужасных обрядах, которые необходимо совершать, чтобы умилостивить их.
— Ребенок, — напомнила Джуди, чувствуя, как ледяная рука сжимает ее сердце.
— Это был мой ребенок, — произнесла сестра Иммакулата, и ее лицо осветилось воспоминаниями. — Моя Бернадетта.
— У вас был ребенок?
— Девочка. Три года жила со мной. А потом он ее убил. Сказал, что этого требовали боги.
Джуди застыла от ужаса.
— Кристофер Спенс убил вашу дочь?
Монахиня будто не слышала.
— Заявил, что боги требуют жертву. Надо было восстановить надежность стен. Аннабел Спенс умерла оттого, что стены оказались ненадежными. Мы должны были предложить богам что-то ценное.
— Он принес вашего ребенка в жертву?
— Это был и его ребенок, — печально вздохнула сестра Иммакулата. — Но похоже, его это не волновало.
— Его ребенок?
— Я понимала, что это неправильно. — Монахиня схватила ее за руку. — Знала, что совершаю неправедное дело. Грешу. А грех, он тянется за человеком, так говорили сестры у нас в Ирландии. Я согрешила с ним, забеременела и родила ребенка. Девочка родилась в скорби — незаконнорожденной. И расплатилась за все. Моя Бернадетта.
— Как он ее убил?
Джуди было ясно: надо выслушать всю историю. Можно приехать сюда еще раз и официально снять показания, но она сознавала, что такого шанса может не представиться. Сестра Иммакулата хранила тайну более пятидесяти лет и наконец заговорила. Нельзя ее останавливать.
— Я стирала белье в прачечной, — устало продолжила монахиня. — У слуг был выходной день. Когда я пошла ее проведать, она была уже мертва. Убита ножом, в кроватке. Повсюду кровь — на стенах, на одеялах на полу. Он хотел, чтобы я смочила руки в ее крови. Объяснил: таков ритуал.
— И как вы поступили?
— Покрыла его, — резко ответила умирающая. — Я же вам уже сказала.
— Каким образом?
— Исчезла. Он похоронил тело в саду. Решил, что позже откопает и поместит под дверью. В качестве жертвы Янусу. А голова отправится в колодец. Я в тот же день уехала. Вернулась в Ирландию. И все подумали, будто я взяла Бернадетту с собой. Вот такая сумасшедшая, неблагодарная ирландская девчонка. А я это сделала ради него.
— Но зачем?
Монахиня с удивлением, почти с жалостью посмотрела ей в лицо.
— Я все еще любила его. И это было самое страшное. Он убил мою дочь, а я его по-прежнему любила. Теперь я считаю это самым ужасным своим грехом.
— Значит, вы вернулись в Ирландию?
— Вернулась и стала монахиней. А что еще оставалось делать, если на душе смертный грех? Прошло несколько лет, и в наш монастырь приехал отец Хеннесси. Он подыскивал сестер для работы в детском доме. Когда он сообщил, где тот находится, я поняла: его послал мне Бог. Мне представился шанс снова оказаться рядом с Бернадеттой. Я разговаривала с ней. По ночам. Выходила во двор и говорила. Это были самые счастливые годы в моей жизни.
— Отец Хеннесси знает?