- Я не хочу подвергать слишком тяжелому испытанию вашу преданность. Вы останетесь здесь и запомните: никаких уловок и тайных замыслов. У меня не дрогнет рука пристрелить вас на месте в случае обмана, и, уверяю вас, вы не сможете укрыться от меня нигде. Я достану вас из-под земли.
Тонильо поклонился и сказал с чувством редкостным в устах подобного разбойника:
- Сеньор дон Фернандо, крестом нашего Господа, умершего во искупление грехов наших, клянусь, что я честно буду вам служить.
- Хорошо, Сапата, я вам верю. Теперь вы можете спать, если хотите.
Через несколько минут Сапата спал.
- Сеньоры, - обратился дон Фернандо к своим друзьям, - вам не мешает отдохнуть. Я часть ночи не буду спать. Дон Педро, не теряйте мужества. Положение отнюдь не безнадежное. Чем больше я размышляю, тем более утверждаюсь в мысли, что мы сможем вызволить донну Гермосу из когтей Тигровой Кошки. Не тревожьтесь, если завтра меня не увидите, впрочем, моя поездка будет непродолжительна - ни под каким предлогом не оставляйте этого лагеря до моего возвращения. Прощайте все!
После этого дон Фернандо опустил голову на грудь и погрузился в размышления.
Друзья догадались о его желании остаться наедине с собой и молча удалились.
Несколько минут спустя все в лагере, кроме дона Фернандо и часовых, спали или притворялись спящими.
XVII. Погоня
Величественная тишина царила в пустыне, только изредка у водопоя слышался рев ягуаров и вой волков. Дон Фернандо продолжал сидеть все в той же неподвижной позе, в какой оставили его друзья. И если бы не поблескивавшие в темноте глаза, можно было подумать, что он спит.
Внезапно чья-то рука коснулась его плеча. Дон Фернандо приподнялся от неожиданности и увидел кротко улыбающегося дона Эстебана.
- Вы хотите поговорить со мной, друг мой?
- Да, - ответил дон Эстебан, подсаживаясь к нему.
- Слушаю вас, Эстебан.
- Когда все уснули, я поспешил к вам. Друг мой, вы замышляете какую-то смелую экспедицию. Может быть, вы решили отправиться в лагерь Тигровой Кошки?
Охотник улыбнулся в ответ.
- Я угадал, не так ли? - продолжал дон Эстебан, уловивший эту мимолетную улыбку.
- Может быть, друг мой. Но почему все это вас беспокоит?
- Потому что, Фернандо, эта экспедиция чрезвычайно опасна. Вы сами только что сказали это. Предпринимать ее одному, как это вы намерены сделать, сумасбродство, я этого не допущу. Вспомните, мы с первой же встречи стали неразлучными друзьями, нас связывает дружба, которую ничто не способно разрушить. Как знать, какие опасности подстерегают вас в этой экспедиции, задуманной вами. Друг, я пришел сказать, что половина этих опасностей по праву принадлежит мне и вы не имеете права лишать меня ее.
- Друг мои, - с волнением ответил дон Фернандо, - так я и знал, что вы непременно обратитесь ко мне с этой просьбой. Вы угадали, я действительно готовлюсь к отчаянной экспедиции. Как знать, чем она завершится? Зачем же вы хотите разделить мою несчастную судьбу? Вся моя жизнь была бесконечной чередой горестей. Я рад, что жертвую своей жизнью ради бедного отца, оплакивающего похищенную у него дочь. У каждого человека своя судьба. У меня судьба несчастливая. Предоставьте ей совершиться. Вы - совсем другое дело, у вас есть мать, любимая и любящая. Я же - один, как перст. Если я умру, никто, кроме вас, не станет печалиться обо мне. Не усугубляйте моей горестной судьбы. Если вы ненароком погибнете на моих глазах, я буду терзаться до конца моих дней, сознавая себя причиной вашей смерти.
- Моя решимость неизменна, друг мой. Что бы вы ни говорили, я последую за вами. Вы знаете, преданность в нашем семействе передается по наследству. Я должен ныне сделать то, что мой отец, не колеблясь, сделал бы в свое время для блага того семейства, которому мы преданы всей душой. Итак, друг мой, повторяю еще раз, долг повелевает мне отправиться вместе с вами.
- Не упорствуйте, Эстебан, умоляю вас. Подумайте о вашей матери!
- Я думаю в эту минуту только о том, что предписывает мне честь! - с жаром воскликнул дон Эстебан.
- Нет, повторяю, я не могу согласиться, чтобы вы были со мною, друг мой. Подумайте, что будет с вашей матерью, если она вдруг вас лишится.
- Будь моя мать здесь, Фернандо, она бы первая приказала мне следовать за вами.
- Правильно, сын мой! - послышался кроткий голос у них за спиной.
Они вздрогнули от неожиданности. В двух шагах от них стояла улыбающаяся Мануэла.
- Я все слышала, - сказала она. - Благодарю, дон Фернандо, за ваши трогательные слова. Они нашли отзвук в моем сердце. Но Эстебан прав: долг требует, чтобы он последовал за вами, не надо его отговаривать.
Он принадлежит к роду, где не принято уклоняться от долга. Пусть он едет с вами. Так надо. Если он погибнет, я буду его оплакивать, я, может быть, умру от горя, но умру, благословляя его, потому что он погибнет за тех, кому на протяжении пяти поколений мы клялись служить верой и правдой.
Дон Фернандо с восторгом смотрел на эту женщину, которая, несмотря на безграничную любовь к сыну, не колеблясь, готова была пожертвовать им во имя долга. Он был совершенно обезоружен этой мужественной женщиной. Он не находил слов для выражения обуревавших его чувств и потому лишь молча кивнул головой.
- Поезжайте, дети, - продолжала Мануэла, воздев глаза к небу с безмолвной мольбой. - Вездесущий Господь увидит вашу преданность и вознаградит вас. Покровительство Всемогущего будет сопутствовать вам и защитит вас от опасностей, подстерегающих вас в пути. Поезжайте без страха. Я верю, что вас ждет успех. До свидания!
- Благодарим, матушка! - ответили молодые люди, тронутые до слез.
Бедная женщина по очереди прижала их крепко к груди, потом, собрав всю свою волю, спокойно сказала:
- Помните правило кодекса чести: делай, что должен делать, пусть будет, что будет! До свидания, до свидания!
Она повернулась и быстро исчезла за пологом в шалаше, потому что, как ни старалась, не могла сдержать слезы. Слезы же, как она считала, могли поколебать их решимость.
Молодые люди пребывали минуту в задумчивости, глядя ей вслед.
- Вы видите, друг, - сказал наконец Эстебан, - мать приказывает мне следовать за вами.