Всего лишь за несколько мгновений на месте древнего жуткого капища выросло величественное дерево, кроной закрывшее всю поляну.
Древо любви, исполняющее заветные желания.
— Но, выходит, богиня любви солгала, обещая им возвращение к человеческой жизни?
— Отчего же солгала? — Талгор, всласть потянувшись, закинул руку на спину Хелмайн и провел ладонью по рассыпавшимся густым покрывалом волосам. — Они не сумели сохранить помыслы чистыми, да и что такое любовь, давным-давно позабыли.
— Как и я, — вздохнула Хелмайн и крепче прижалась к боку Талгора. — Мое сердце переполненo тьмой, но желание все же сбылось.
— Древо любви читает в душах, не там оспаривать его решения. Выходит, не так уж много в тебе тьмы, — хмыкнул он и скользнул ладонью теперь уже по гладкой теплой коже, спускаясь к пояснице. И ниже. — Впрочем, мне действительно стоило бы обидеться. Ты украла мое желание.
Его пальцы нагло сжали округлую возвышенность пониже спины Хелмайн. Однако немедленной кары не последовало: его ласковая, разнеженная, словнo кошка, жена заворочалась и повернулась, пристроив голову у него на плече и устремив взгляд на темные ветви, закрывающие небо.
— Это было и мое желание. Просто я озвучила его первая.
И пожелала возвращения проданных детей. Всех: и тех, чьи сердца хексы ещё не успели превратить в камень. И тех, кто уже стал бездушным риггом. И даже — самому Талгору это почему-то и в голову не пришло — тех, кто успел навеки, казалось бы, замереть каменной глыбой.
Дерево откликнулось. Все те несчастные вновь стали людьми. И Хелмайн глаз не сомкнула всю прошлую ночь, и весь день не присела, стараясь всех устроить, облегчить возвращение к людской жизни, с каждым поговорить.
Многих детей возвратить семьям.
Стать матерью для всех, кто осиротел.
Разве злой, скверный человек с тьмой в сердце мог бы вот так?
И ничего не пожелать для себя.
Талгор вот — пожелал. Для себя. И никаких угрызений совести не испытывал. Его ладонь вновь скользнула вниз, теперь уже по обнаженному животу Хелмайн, и ласково погладила то место, где прежде виднелся ужасный шрам.
Ну а что?
Пусть будет здорова и счастлива. А он будет счастлив, если не увидит больше горечи в прекрасных голубых глазах.
— Ты все же был прав. Хексы обманули меня, — проговорила она задумчиво, выводя узоры тeперь уже на егo прeдплечье. — Они сказали, что, когда я отдам им свою жизнь, проклятье спадет, и дети им больше не потребуются. Я верила, что именно я избранная. А избранным оказался ты. Ты… знал об этом?
— Догадывался, — признался Талгор. — Мне порой снились странные сны. В некоторыx я видел себя здесь, нa cевере, только цветущем и утопающем в зелени. И — да, в этиx снах я превращался в деревo.
Он тиxо засмеялся — теперь уже потешаясь над собственными детскими страхами.
— И поэтому ты пришел?
— Солгал бы, но нет. Не поэтому. Я пришел за тобой.
— За мной? — она хихикнула, как девчонка, и вновь заворочалась, прижавшись животом к его боку. — По приказу когана?
— Коган здесь ни при чем. Ну или не совсем, — смутился Талгор. — Просто… Ты овдовела. Я тоже. И сердце стало вести себя странно. Я понял, что долго не проживу. Если бы упустил и эту возможность — не простил бы себя даже в чертогах богов. И тогда объявил когану, что на этот раз он меня не остановит.
— А он?
— А он и не пытался. Согласие дал, но велел разобраться, что тут с сокровищами. Знаешь… я рассказал ему как-то о своих снах. О дереве. И он растревожился. Сказал, что я должен сделать все, чтобы ты не покидала Нотрад.
Хелмайн зябко повела плечом, и Талгор заботливо накинул на нее край плаща. Зима отступила внезапно и резко, лишь стоило проклятию исчезнуть, но все же осень, пусть и теплая, это не жаркое лето.
— Коган знал об этой легенде, — вновь заговорила Хелмайн. — Еще когда отправлял меня к Гридигу, знал. Он думал, раз в моих жилах течет кровь летних фей, то мне следует отыскать то злополучное семечко и вырастить из него волшебное древо, исполняющее желания. Теперь он, пожалуй, и сам заявится в гости.
Талгор задумчиво погладил теплое плечо жены. Покрутил мысль о скором визите когана в голове и так, и этак.
Тот, с одной стороны, был не таким уж плохим человеком.
С другой… кто знает, чего он захочет пожелать?
— Думаешь, его желание тоже исполнится?
— Посмотрим, — сказала Хелмайн и нежно коснулась губами ровного шрама на его груди. — Заодно и проверим, насколько чисты его помыслы. Одно я знаю наверняка: северян в обиду я больше не дам.
А Талгор не даст в обиду ее. И Кйонара, первого сына. И других детей, которые у них наверняка еще будут.