— Погоди, Гестия, не начинай… Лучше скажи, почему ты считаешь себя и Кайена парой? Вы говорили об этом?
На это Гестия лишь протянула руку вверх и указала на кольцо, прилегающее к указательному пальцу. Миах едва разглядел чёрное украшение в темноте, но увидев — распахнул глаза.
— У нас кольца одинаковые! И Кайен носит его на безымянном пальце — как и я! Это обручальные кольца, мы обречены!
— Но твоё кольцо на среднем пальце… И наверно ты хотела сказать «обручены», — Миах неловко улыбнулся сам себе, поправляя страдалицу.
— Оно спадает с обручального пальца… Ну почему, Кайен?! Почему мы спим вместе, а ты ничего не делаешь?!
С грохотом, тележка затормозила, а ошеломлённый Миах, едва не поцеловав землю, раскрыл рот в искреннем удивлении:
— Спите?!
Румянец не такой уж и «невинной» Богини, был виден даже через непроглядную тьму, а значит вопрос риторический.
— Гестия, а Кайен… Он ведь не делал с тобой ничего такого?
— Н-нет! Кайен хороший. Просто так вышло… И вообще! Не задавай таких смущающих вопросов!
— И-извини.
Дальнейший путь остался покрыт тишиной, однако перед тем как уснуть в тележке Миаха, Гестия проронила фразу, которая заставила Бога поперхнуться собственной недальновидностью:
— …Сделай мне афродизиак… тогда Кайен точно станет моим…
Бог едва не вывернул тележку, но удержал равновесие и сам залился краской.
— Если я дам тебе это, то ты в буквальном смысле отправишься на небеса.
— Хр…
×××
Луна возвелась в абсолют и захватила небо. Её тусклый свет едва доставал к Орарио, однако это не делало её менее красивой.
Сотня звёзд, что окружали луну и она сама, смотрели на забавное зрелище — вручение сопящего, пьяного тела из рук в руки.
— Ох, поди сюда, моё золотце… — Кайен подхватил Богиню на руки, словно принцессу, а его комментарий заставил Миаха поёжится.
— Э-эм, Кайен, в общем… как бы тебе сказать… Гестия это, того…
Уже протрезвевший парень наклонил голову в вопросительном жесте, глядя на Бога, который пытался сказать что-то смущающее. Кайен ещё никогда не видел Миаха столь озадаченным.
— Будь с Гестией напористей, а то она достала! — и убежал он из церкви так быстро, как только смог. От Миаха остался только шум тележки в далеке.
Кай остался в холле церкви один, если не считать вцепившуюся в его рубашку Гестию. Её мирное лицо, умеренное дыхание и слегка красная кожа от обилия алкоголя, порождали в парне желание любить, как и всегда.
— Напористей? Достала? Что же ты учудила, моё чудо?
— …Хмня~
Пожав плечами, он спустился в спальню и уложил Богиню в кровать.
Кай быстро отстранился от неё, пока не умер от переизбытка издаваемых ею милых звуков. Сегодня, как подобает настоящему джентльмену, он расстелит свои белые волосы на диване, ибо алкоголь творит страшные вещи, а те кто его выпил — вдвойне!
Парень скинул с себя лишнюю одежду и запрыгнул на софу. Он уж позабыл, насколько она твёрдая… Ясное дело — спать вместе с Гестией и на камне приятно.
Не найдя в своих руках привычной теплоты её тела, он заложил их за голову и уставился в потолок, обдумывая слова Миаха.
«Напористей? Что он имел в виду? Он тоже был пьян? Определённо, но почему Гестия отправилась пить с ним, а не… Ну да, я же был с Лили. Какой я смышленый! Возможно она пришла домой и не найдя меня, пошла отдыхать сама! Мда, Кайен… Ты проштрафился сильнее, чем Лили укравшая у тебя дропы» — думал Кайен, разглядывая трещины в потолке.
«Надо бы потолок и стены зашпаклевать…» — после этих мыслей, амбициозный штукатур провалился в сон, приятный и цветущий.
Секунда казалась вечностью, но спустя несколько мгновений темнота церковного подвала сменилась белым миром, посреди которого находилась одна единственная кровать. На ней, в галантной позе, сидела Гестия и плела косы обсидиановым волосам. Белый мир, белая кровать, белые простыни — её красота чёрными нитями тянулась к Кайену сквозь всё.
Кай подошёл к кровати ближе, но Гестия не обращала на него внимания, пока он не забрался к ней.
— Хмпф! — она отвернулась, укрывшись шелковыми волосами. Кайен посмурнел.
Он глядел в спину обиженной красавице, единственной такой на белом свете. Руки пришли в движение самостоятельно.
Гестия успела лишь пискнуть, когда сильные руки Кайена, обвили её хрупкое тело. Парень пытался, но не мог остановить себя, ведь вместо объятий, он начал водить по каждому тонкому изгибу Гестии.
— Ах!
Грубые ладони, будто пережившие пытку углями, шрамами касались нежных бёдер Богини, едва укрываемых белым платьем. Её талия тоже попала под пальцы юноши, от чего Гестия проронила несколько слов милыми вздохами: