Я подошёл к ней.
Она не заметила моего присутствия, всё продолжая считать трещины на мостовой. Приходилось смотреть на неё и сдерживать порывы жалости и скорби. Именно скорби, а не желания помочь. Лишь мельком, но я увидел её лицо:
Забинтованная шея, пластырь на щеке, красные глаза и сухие губы. Бледная, как поганка, Лили и её стеклянный взгляд… Меня перекосило, едва не подкосило от нарастающего чувства. Спина вспотела, а лицо побагровело. Будь у меня зеркало, я бы увидел жалко-сведённые брови, дрожащие губы и потерянный взгляд…
Вместо того чтоб помочь, я боролся с «ничем» для Лили, для кого угодно «ничем», и вот до чего я её довел.
Это моя вина.
Лили срывается на маленьком камешке, но после гладит его и извиняется.
Это моя вина.
Лили плачет. Сердцу больно.
— Не буянь, Лилька, — лишь это я смог выдавить из себя, направившись мимо неё к подземелью. Мне не хватило духу даже погладить её, как и всегда.
— Здравствуйте… — лишь маленькое приветствие покинуло её уста и более ничего, до сей минуты.
Сейчас, бродя по пятому этажу в самых безопасных уголках, я не ведом желанием помочь Лили — я наблюдаю за ней. Казалось бы, помоги ей и избавь девочку от страданий, но всё не так просто… Тяжело помочь тому, кто тебя даже не слышит.
— Лили, всё в порядке. Тебе больше не нужно быть жертвой.
Но в ответ молчание. Даже цветные стены дрожат от моего голоса, слыша его смысл, но не Лили. Она витает в облаках, как никогда прежде. Её ранят монстры, которые ранее не могли подойти к ней, она не замечает ничего вокруг, кроме своих мыслей.
— Лили!
Даже крик она встречает лёгкой дрожью, но не вниманием ко мне.
До чего же она себя довела… Полностью пропала в мире грёз, иногда вынося из желанного смех, или смущение.
До чего же довёл её я… Лили смотрит мне в глаза, впервые за сегодня, но её взгляд будто проходит насквозь, будто я силуэт вне материально мира, будто я не замечаю, что каждый выпавший камень и предмет, девочка забрасывает в свой потайной карман в рукаве. До чего же довёли её люди?
— Я не хочу… — упала на колени.
— Лили?
— Я не хочу! Не надо! — девочка сорвалась на крик и у дарила о каменный пол. Из рукава посыпались камни, а некоторые из них обратились пылью от сильного удара.
— Лили, всё в порядке, послушай меня!
— Оставьте меня в покое! — пока я подбежал к Лили, нижняя сторона её кулака уже кровоточила и я успел лишь предотвратить последующие удары о землю, встав перед ней на колени.
Наши глаза встретились. Стеклянные карие и ошеломлённые красные.
— Простите… — прошептала Лили, под звон волшебных камней, падающих из её рукавов. — Пожалуйста, простите за всё! Я не хотела быть такой, но у меня нет-
— Лили, послушай!
Вздрогнув, её плечи поднялись от исчезнувшего груза. Рюкзак покатился в угол комнаты моими усилиями, а я, вместо него, взял Лили за плечи и притянул к себе. Наши нагрудные пластины звонко соприкоснулись, но казалось, что даже через холодный металл, я чувствую тепло её маленького, разбитого в алую крошку сердца.
— Всё хорошо, Лили. Всё, о чём ты мечтала сбудется… Абсолютно всё. Я помогу. Я спасу тебя, Лили. Избавлю от злодеев. Верну тебе каждую потраченную впустую слезинку, — я обнял её крепче, почувствовав горячий водопад на плече, — Я помогу тебе за то, что ты показа мне себя прошлого, за то, что под тяготами жизни ты не стала злым человеком, за то, что даже воруя, ты плачешь и скорбешь, за то, что ты, это ты, Лили. Я помогу тебе… Только скажи, Лилирука Арде, ты меня слышишь? Ты позволишь мне… спасти тебя?
— Спасти… — на секунду она замерла, а в её глазах наконец появился блеск жизни отличный от мёртвого стекла. Плечи под моими руками задрожали и с каждой секундой тряска её маленького тельца становилась всё сильнее, пока она осознавала всё сказанное и придуманное, пока она не отделила грёзы от яви, пока её глаза не распахнулись от понимая спасительных слов, принёсших лёгкость в ногах.
— С-спасти?
— Спасу.
— П-помочь?
— Помогу.
— М…мне?
Да, Лили.
— Тебе.
И в глазах её заиграли солнечные зайчики. И в слезах её отразился один, очень большой и добрый. Мгновение, и подземелье услышало звонкий плач, столь сладко отражающийся от бугристых стен. Голос плачущей ошеломил подземелье — Кто в таком ужасном месте будет плакать от счастья? Кто будет лить слезы радости, которые как невиданный доселе деликатес, мгновенно поглотит каменный пол?