Сейчас меня больше волновала ситуация, связанная с Бабочкой. Это приторно-сладкое и сопливое прозвище само еще вечером, когда я пришел искать у озера девчонку, прилипло к моему языку и прозрачной пленкой осталось на нёбе и глотке. По сути, Бабочка прицельно точно охарактеризовало Илю. Она была красивой, но до одури хрупкой, хотя явно старалась казаться сильней и тверже, чем являлась на самом деле.
Я давно научился плевать на всех вокруг, кроме самого близкого мне круга людей. Жизнь зачастую привыкла ставить в такую позу, что выбор всегда оставался невелик: или ты, или тебя. Я успел много всякого дерьма повидать и научился слать многих, кто приползал ко мне за помощью, куда подальше. Я отказывал даже тем, кто действительно нуждался в поддержке, а не лишь пользовался поводом для продолжения нашего разговора. Мне в свое время уже «помогли». Так помогли, что я до сих пор не мог выбраться из этого дерьма. Впрочем, может уже и поздно было дергаться.
С сопливых времен я хотел стать боксером. Я в принципе любил спорт. Он помогал забыться и «высечь» свое телом таким образом, чтобы никто дурной лишний раз не махал кулаками в мою сторону. Но с профессиональным спортом не задалось. Одних задатков и стремлений оказалось мало. Нужны были еще и деньги. Мать всю жизнь, сколько я себя помнил, пахала как проклятая, пока папаша блядовал.
Не привыкший отсиживаться в стороне, я устроился работать грузчиком. Начальник у нас был тот еще делец, из любого дерьма мог выдавить приличную прибыль. Работал я исправно, физическая форма была на уровне. Начальник быстро перенаправил меня к своему дружку. «Считай это повышениям, пацан», — таков был его посыл. Я, сопляк зеленый, только уши развесил. Суммы в кармане завелись уже совсем другие. А работа была пустяковой — махать кулаками по команде «фас». Я вообразил себе, что стал настоящим телохранителем. Правда, нового моего начальничка быстро укокошили. Под раздачу могли попасть все мы, но удача вовремя убрала от меня свой вонючий зад и повернулась лицом. Во всяком случае, так мне тогда казалось, и я попал под крыло уже серьезного человека. И действительно стал его телохранителем. Втянулся во весь этот криминальный мир. Влюбился, женился. Из телохранителя дорос до правой руки, а когда занял его место… Всё пошло по одному вполне конкретному месту.
Если бы в тот период моих зеленых лет кто-то вправил мозги и сказал: «Сопляк, поверни голову в противоположную сторону!». Может, всё сложилось совсем иначе.
Вопреки своим принципам, я всё равно ощущал странную, идущую откуда-то из глубин грудины потребность помочь девчонке. Сначала решил, что эта потребность произросла из факта, что я оказался у Бабочки первым. Но нет. Я давно вышел из того возраста, когда секс имел для меня какое-то уникальное, почти священное значение. Это просто физиология. Потребность. Процесс.
Суть заключалась в другом. Мы были похожи. Наши жизненные ситуации. Я слишком хорошо понимал ее состояние. История с циркулем вынудила даже меня, взрослого матерого мужика, ужаснуться. Ужасал не сам метод борьбы с тем дерьмом, что творилось вокруг Бабочки, а то, что Олег и Снежана засунули глаза в задницы и не замечали проблем, творящихся с собственной дочерью.
Иля ушла из спальни, оставив меня с этим непонятным, въедающимся в грудину чувством. Я фактически наехал на нее, но не испытывал из-за этого укола совести или стыда. Ни одна тварь, ни одна ситуация не была достойна того, чтобы кто-то себя из-за этого калечил. Россыпь этих мелких почти незаметных и всё же бледных шрамов-точек буквально въелся во внутреннюю часть моих век. Всё это случилось черт знает когда и, по большому счёту, плевать я на это должен. В конце концов, Бабочка давно стала взрослой девкой. Какое мне дело? А я всё равно взбесился. Страшно. Половину этого бешенства проглотил, затолкал себе в глотку, потому что и без того напугал Бабочку. Хорошо, что это дерьмо с циркулем не зашло дальше. Но от одной мысли, что ей снова мог кто-то причинить вред или она сама, мне стало дурно.
— Костя? — в спальню заглянула Снежана. Только ее здесь не хватало. — Почему сидишь здесь? На улице такая хорошая погода, — она переступила порог и прикрыла за собой дверь.
Скользнув незаинтересованным взглядом вдоль фигуры Снежаны, я вдруг уловил вполне стойкую ассоциацию с гуляющей не только в марте месяце кошкой.