Она вспомнила ту холодную ночь в палатке, когда сообщила мужу о своем уходе. Тот стоял вполоборота, опираясь на стол и засунув руки в карманы пиджака цвета хаки. Казалось, он рассматривает сделанную с воздуха фотографию раскопок, стоявшую на пюпитре. Его римский профиль четко вырисовывался в свете керосиновой лампы, было видно, что Альдо с трудом сдерживает гнев.
— Ты этого хочешь? Положить конец нашему браку? — произнес он, нарушив долгое молчание, воцарившееся после слов Марии.
— А ты? — спросила Мария. Ей было удивительно то, что после всех ночей, когда она оставалась одна, и дней, когда муж следил за ее работой с отчужденным, наставническим видом, ее решение оказалось для него неожиданностью. Они не в первый раз говорили о расставании.
Однако Мария впервые сказала Альдо, что едет в Хатуквити и не вернется назад.
Он пожал плечами, потом начал мерить шагами палатку, глядя на стены, пол — только не на Марию.
— После стольких лет, — сказал он.
«Посмотри на меня», — подумала Мария. Ей показалось, что муж сейчас заплачет, начнет говорить об ушедших счастливых временах, иными словами, даст понять, что решение Марии — одностороннее и никак не зависит от него.
— Ты хочешь сказать, что все еще любишь меня? — спросила она.
Альдо посмотрел ей в глаза.
— Я всегда буду любить тебя, — ответил Альдо. Однако по его грустной улыбке стало ясно: он тоже считает, что их браку пришел конец, и любит ее так же, как и она его — ощущая горечь потери, расставания с их прошлым.
— Я уезжаю на следующей неделе, — произнесла Мария. — Мне бы хотелось, чтобы без меня все шло гладко — большинство дел можно передать Кармен, а я…
Альдо прижал палец к ее губам, не дав ей закончить.
— Не будем об этом, — сказал он. — Только не сейчас. Моя жена сказала мне, что уходит, и это единственное, о чем я могу сейчас думать. Ты отважилась облечь в слова то, о чем мы оба думали.
Он говорил с грустью и нежностью, однако Мария ощутила злость при мысли о том, какой боли можно было бы избежать, если бы он сразу сказал ей, что думает о разводе, а не держал вместо этого на расстоянии, ежедневно унижая ее. Взгляд Марии упал на их кровать, стоявшую в углу палатки. Каждую ночь, закончив работу, Альдо ложился рядом. Она не знала, будет ли он и дальше спать бок о бок с ней; не знала, хочет ли этого сама.
Однако Альдо поступил храбро. Он пересек палатку, подошел к ней и поцеловал в макушку.
— Buona notte, bella, — сказал он. — Посплю на раскладушке у себя в офисе.
Мария вздохнула. Она сидела рядом со своим новым раскопом на Подзорной трубе, трогая большим пальцем острие найденной стрелы. Ей на память пришла недавно прочитанная индейская легенда о любви и предательстве, в которой смельчак-индеец отправился за духом своей жены на Землю мертвых.
После того как она только что вызвала призраков из собственного прошлого, Мария готова была поверить в эту легенду.
Негромкий тарахтящий звук заставил ее оглянуться — она увидела, что к берегу приближается «Алисия», оставляя пенный след на спокойной поверхности воды. За штурвалом стоял Дункан — увидев женщину, он помахал ей рукой. Потрясенная и обрадованная его приближением, Мария замахала в ответ. Она аккуратно сошла с раскопа и по гранитным выступам побежала к воде, держа в руке свою находку.
— Только взгляни на это, — воскликнула она, едва его лодка коснулась берега. Однако по тому, как он пошел к ней, — без улыбки, с суровым выражением карих глаз, — она сразу поняла, что произошло нечто ужасное.
— Что случилось? Говори скорее, — сказала она.
— Питер попросил меня поехать за тобой, — ответил Дункан. — Софи в больнице.
— Что произошло?! — закричала Мария. В ее голове мелькали страшные картины: Софи с удавкой на шее, Гордон со вздувшимися жилами, Фло и Саймон, в слезах мечущиеся по двору. Она услышала голос Эда: «Клещик, Клещик, Клещик». И где-то в глубине души она чувствовала: что-то должно случиться и надо этому как-то помешать.
— Софи упала с лестницы.
Мария безотчетно бросилась к своей шлюпке, но Дункан схватил ее за руку.
— Не надо, — сказал Дункан. — Я отвезу тебя. Не думаю, что ты сейчас в состоянии править.
У него на руках были следы синей краски, полоска такой же краски пересекала загорелую щеку.
Не говоря ни слова, Мария забралась на «Алисию» и посмотрела на Дункана, тот закреплял ее шлюпку на берегу, бросив якорь выше линии прилива. В ближайшие дни она собиралась придумать для нее название, думая об индейцах, у которых не было фамилий, только имена. В «Сказках индейцев пеко» она прочла, что мальчиков называли в честь умерших предков или придумывали им имена, связанные с небом, например, Парящее Облако, или Небесный Орел. Имена девочек были связаны с землей, растениями или водой: Живущая Среди Кукурузы, Женщина из Долины или Та, Что плыла к берегу.