Было приятно взять и разгладить ее на ладони. Она напоминала что-то далекое-далекое, ласковое. Я плотнее закутался в шинель. Впереди, не очень высоко над горизонтом, мерцал нежным светом табунок Плеяд. Вдруг от блиндажа донеслись голоса:
— Только что был. Ушел…
— Куда?
— Вот в эту сторону?..
Потом я услышал легкие, такие знакомые шаги, и рядом со мной вырос силуэт человека. Я недоверчиво поднялся.
— Алеша, ты?
— А то кто же? В блиндаже мне сказали, где тебя найти…
Мы обнялись и долго так стояли, не говоря ни слова. Наконец я пришел в себя:
— Да как же это так, Алеша? Уже выздоровел? Как ты нашел меня? Как ты в часть нашу попал?
— Ясно, выздоровел. Не люблю болеть, — он подмигнул, как всегда. — А сюда я, в вашу дивизию, знаешь как попал? — И закончил торжественно, внушительно: — Писал самому Верховному главнокомандующему! Да вот, пока ехал сюда, и война кончилась. И повоевать нам вместе с тобой не пришлось.
Алексей не дал опомниться, схватил за руки и повернул меня.
— Вот, — сказал, — встречай гостью!
Катя! В короткой шинели, новой и оттого немного коробом стоявшей на спине, в пилотке, чересчур надвинутой на бровь, и с полевой аптечкой через плечо. Катенька! Она в шинели казалась ростом ниже, и лицо, наверное от пилотки, выглядело круглее. А загорела она и обветрела очень сильно. Добилась все-таки своего, поехала вместе с Алешей!
А Катя стояла и улыбалась. И хотя было темно и плохо видно, но я заметил, как у нее по щекам катились слезы. Мы все трое обнялись и поцеловались. Говорить сейчас было не о чем и совсем-совсем не нужно.
Маленькую радость можно осознать и запомнить во всех деталях, большую — как землю, как море, как солнце — можно воспринять только в целом. И ни глаза, ни уши, ни рассудок здесь не участвуют, она переживается сердцем одним. Только позже, когда время ее отодвинет и оттого она станет несколько меньше, только тогда начнут появляться перед экраном памяти не уловленные сразу черты.
Утром, в назначенный час, я выехал в Городище. Вместе со мной направлялись попутно до штаба дивизии гвардии сержант Алексей Худоногов и сержант медицинской службы Екатерина Худоногова.
— Хорошо, ты понимаешь, как хорошо, — ликовал Алексей, — что едем мы именно в Городище, да к тому же на машине! Ну, скажи, какая удача!
— А что?
— Ничего. Вели поскорей ехать. Там узнаешь…
Машина мчалась на предельной скорости примелькавшимися фронтовыми дорогами, и было необычно, что можно сидеть в ней, не оглядывая небо и не ожидая обстрела. Я и раньше привык к большим расстояниям. В Сибири село от села на полсотни километров — соседи. Иркутск и Красноярск — рядом. Барнаул и Томск — неподалеку. А в разговоре с друзьями вовсе незаметно проходит время. Как-то очень быстро мы приблизились к Городищу. Здесь дороги стали хуже, машина пошла тише. Нас обступили бескрайные леса. Но и тут, как и везде, все было еще наполнено радостью победы. Над каждым домиком, в каждом селении гордо реяли красные флаги. Люди ходили одетые празднично, сразу помолодевшие.
Ночью в окнах домов светились огни, и это волновало и трогало больше всего. Какой мучительной была темнота военных ночей! Огонь, самый древний и самый близкий нам друг, как ты кутался и таился по ночам эти годы! Каждый твой самый тоненький луч, неосторожно вырвавшийся на волю, мог оказаться невольным предателем. И вот ты снова свободен. Так лейся же от избытка своего вверх, в мирное, ласковое небо, лейся на безопасные теперь дороги, лейся на ветви деревьев и кустарников, стоящих в палисадниках! Они соскучились по тебе, тихий вечерний свет, эти яблони и черемухи…
Мы проезжали деревню. Вечерело. Алексей, сидевший со мной рядом на заднем сиденье и без умолку болтавший всякую всячину, внезапно оживился и толкнул меня в бок.
— Слышишь? Слышишь? — возбужденно заговорил он. — Ну-ка, останови.
И когда машина остановилась, мы услышали приглушенные звуки гармони. Должно быть, где-то за деревней гуляла молодежь.
— Славно веселятся, — сказал я и тронул шофера за плечо: — Поехали.
— Эх, ничего-то ты не понял! — возмутился Алексей. — Играют-то что? А? Ведь нашу сибирскую, «иркутянку»… Наш гармонист!.. Нигде больше так не играют. Нет, давай подойдем посмотрим.
Он выскочил из машины, стащил меня и Катюшу, и мы пошли.