— В декрете... — ответила девушка, приглядываясь, и внезапно зарделась. — Ой, я видела вас, а не помню, откуда вы...
— Боже мой, неужели я так давно не была у вас? — Рославлева пожала плечами и прямо из кармана пальто вынула корреспондентское удостоверение.
Никритин взглянул на коричневую книжицу в ее ладони и понял наконец, чем она не походит на многих женщин: не носит сумочки! Оттого и походка иная — свободней, размашистей.
— У себя Дмитрий Сергеевич? — спросила она.
— Нет, в Москве... Поехал за автоматикой... — улыбнулась Симочка, возвращая удостоверение. — Сагатов его замещает.
— Какой? Старший?
— Нет, Ильяс Муслимович.
— Боже, что у вас делается! — снова засмеялась Рославлева. — А можно к нему? К Ильясу... — она чуть замялась, — к Ильясу Муслимовичу?
— Сейчас спрошу, — ответила девушка и скрылась за дверью, на которой поблескивала стеклянная табличка «Директор Д. С. Бурцев».
— Проходите... — сказала девушка, вернувшись и придерживая дверь.
Из-за огромного черного стола поднялся человек, летами не старше Никритина. Смуглый, черноволосый, с глазами нефтяного отлива. Из нагрудного кармана его спортивной куртки высовывался кончик логарифмической линейки.
— О-о-о! — пропел он. — Товарищ Рославлева! Весна наступает, посевная близится, корреспонденты прилетели, так? Прошу? Здравствуйте.
— Здравствуйте... — кивнула она. — Вы не рады?
— Да ведь... спроста вы не появитесь, так? — рассек он ладонью воздух.
Рославлева усмехнулась и села на указанное кресло возле стола. Никритин, повинуясь жесту, опустился рядом.
Помолчали. Сагатов, видимо по привычке, вытянул из кармана линейку, подвигал рамочку с риской и взглянул выжидающе на Рославлеву.
— Есть кое-что... — сказала она, сдвинув со лба вязаную шапочку с помпоном. — А вообще у нас... вот, с товарищем Никритиным, художником... — Сагатов и Никритин кивнули друг другу. — У нас задание — сделать репортаж о буднях завода, о ваших перспективах в новом году.
— Неудачное время выбрали... — нехотя сказал Сагатов и отвел глаза, в нефтяной темноте которых исчезали зрачки. — Неудачное. Первый квартал. Главк раскачивается, нас лихорадит, так? Неясно с фондами, неясно с кооперированием. Директор в Москве, а меня тут Промбанк жмет. Что хорошего можно написать? Начальник снабжения Кахно просит путевку в сумасшедший дом. Если хотите нам помочь — так? — пишите не о заводе, пишите о третьем механическом. Там мы частично модернизировали станочный парк, там и Бердяев работает... передовик, так? — он повернул голову к Рославлевой и пристукнул ребром ладони по столу.
— А вы стали... осторожным, — глядя ему в глаза, сказала Рославлева.
— На этом кресле чувствуешь себя, как канатоходец без балансира, так? — снова пристукнул рукой Сагатов. — Осторожный... Боюсь, Дмитрий Сергеевич приедет, голову снимет.
— Вот видите!.. — засмеялась Рославлева. — И при всей осторожности на вас жалуются. Интригуете, говорят...
— Кто говорит? — Сагатов вскочил с места и оперся кулаками о стол, весь подавшись к ней.
— Товарищ Чугай...
— Лиса ему товарищ, так?! Очковтиратель! Хитрый ход придумал: газета заступится, спасет. А он сказал, что есть решение парткома не рекомендовать его при выборах в завком? Не говорил, так?
— Ну я понимаю, он человек не легкий. Но что он наделал такого крамольного?
— Ничего не наделал. Ничего, так? Он не умеет делать. Гремящий болтун! Сзывает собрания в рабочее время. Государству — урон, рабочим — убыток... Говорит, после работы никого не удержишь. Правильно, так? Вам хочется после работы, усталой, слушать, как гремит пустая тыква?.. Как держался при Гармашеве, старом директоре, хочет сейчас держаться. Дом не достроили для рабочих? Черт с ним!.. Коллективный договор нарушается? Черт с ним!.. Жми план, давай премии! Вот его стиль... Если у треножника подгнила одна нога, будет держаться треножник? Администрация, партком, завком — это что? Треножник, на котором стоит завод. Гнилую ногу — вон! Так? — Он внезапно улыбнулся, сверкнув металлическим зубом.
Таким и запомнился — темное нахмуренное лицо и белозубая улыбка.
Цех оглушил Никритина. Это в первое мгновенье. Затем разнообразие звуков и вибраций вошло в него, пронизало насквозь. Взгляд задерживала неторопливая, еще непонятная, но, должно быть, осмысленная суета. Он вздрогнул от окрика и посторонился. Проехал мимо электрокар. Девчонка с припухлыми, словно нацелованными, губами насмешливо глянула на него. Она была в берете и тужурке ремесленницы.
Цех...
Железобетонные пилоны. Столбы света, падающие сквозь стеклянные соты крыши. Ряды станков — токарных и фрезерных. Вопль металла. Люди, словно бы задумавшиеся, склонясь над стонущей деталью. Сосредоточенность, углубленность...