Павел Торопов
Каменный меч
Пролог
Тьма и вода властвовали в этом месте. Вода неслышно падала сквозь тьму острыми каплями и с тихим плеском, складывающимся в монотонное глухое шипение, заканчивала полёт, становясь огромным, бескрайним массивом. Тьма же стояла непроницаемым занавесом, ревностно оберегая свою спутницу, не позволяя проявиться никакому туманному образу, не допуская даже намёка, что здесь может быть что-то ещё.
Простота и завершённость этого места казались незыблемыми. И были разорваны в один миг.
Сначала появился звук. Пронзительный и тревожный, он полностью подавил шипение падающей воды и мягкий грохот перекатывающихся волн. Свет вступил после, спустя почти неразличимую долю секунды. Яркий, судорожный жёлто-оранжевый высверк сжёг окружающую тьму на сотню шагов вокруг, ясно обозначив свой источник — кристалл неправильной формы, горящий на вершине огромной арки, вздымавшейся прямо из взволнованной водной глади. Пульсируя, свет продолжил буйствовать, пробиваясь сквозь ливневые потоки, яростно набрасывающиеся на нарушителя спокойствия. Эта борьба продолжалась несколько десятков секунд. После чего потеряла всякое значение.
Пространство внутри арки стало меняться. Поначалу оно будто потемнело и подёрнулось дымкой, затем смазалось и резко искривилось, напоминая помехи в телевизионном изображении. После этого всё успокоилось, но не стало обычным. На смену искривлению и дёрганью пришла ровная, плавно текущая рябь. Удивительная, ни на что не похожая, она распространяла вокруг себя ещё более удивительное ощущение — будто всё вокруг, монументальная арка, бескрайний водный простор, буйство стихии, и даже переплетающиеся в тревожной суете свет и звук стали нереальными, не более, чем фоном, нанесённым не слишком стойкой краской. Окружающее пространство стало условным, в любой момент готовым смениться на что-то ещё.
Через мгновение в ряби началось движение. На высоте десяти шагов показалась иссечённая, потемневшая ладонь. За ней вышла изящная рука, приведшая следом точёное женское лицо, грациозную шею, плечи и небольшую грудь, обтянутую лёгким платьем. Вторая рука, опущенная вдоль туловища, нежно касалась массивных досок корабельного корпуса, разрезающего беспокойную воду.
Морской корабль, нёсший на носу фигуру нимфы, мечтательно устремившей взор вперёд, осторожно проводил под аркой своё обширное тело. Рябь выпускала его невозмутимо и без волнений, будто прекрасно понимая, что это судно — далеко не первое и не последнее.
Полностью выйдя на простор нового мира, корабль, казалось, вздохнул свободнее, увеличив скорость. Рябь враз прекратилась. Пульсирующий свет ещё несколько секунд выхватывал из мрака силуэт удаляющегося корпуса, после чего, пару раз мигнув на пустую водную гладь, затих. Прекратился и звук, возвратив это место под власть глухого шипения и мягкого грохота.
Тьма и вода вновь остались наедине. И вновь попытались сделать окружающую картину простой и завершённой. Попытались с отчаянным упорством обречённых, видя, как кромка горизонта предательски засветилась сиянием восходящего солнца.
Часть 1. Падение
Глава 1
Сергей осмотрел правую руку, вяло чертыхнувшись про себя. Кожа над костяшками была вдавлена, кое-где разорвавшись и обрастя коркой запёкшейся крови. Он не помнил, как это произошло. Впрочем, за девять дней плавания Сергей помнил далеко не всё. Удивительное, ни с чем несравнимое ощущение преодоления волшебного портала, когда всё вокруг становилось полуреальным, превращая данность в возможность, так и осталось самым ярким и чётким воспоминанием.
Сергей тяжело выдохнул и крепко зажмурился, после чего поднял глаза. Со стены каюты, из небольшого зеркала на него смотрел побледневший, осунувшийся молодой человек. И хотя в развороте плеч и осанке без труда угадывалась недюжинная сила и сноровка, спутанные светлые волосы и густая, непривычная этом волевом и немного мрачном лице щетина делали зрелище далеко не таким впечатляющим. Да и сами плечи были немного опущены, будто придавленные невидимым грузом.
Скривившись, Сергей отвернулся от своего отражения. Он ощущал этот груз каждой частицей души. Груз потери. Груз смысла жизни, вывернутого наизнанку. Сергей не слишком хорошо помнил девять дней плавания. Потому что в эти девять дней он вспоминал прошлое.
Манящий блеск волшебного мира, заставивший покинуть родной дом безо всякой гарантии возвращения. Опьяняющее ощущение лёгкости от мечты всей жизни, сбывающейся столь быстро, чудесно и непостижимо. И кульминация, знакомство с магической Академией и Лесом — местом, удивительным даже для этих наполненных волшебством миров. Тогда, став в том месте своим, сделав то, чего не удавалось ни одному человеку, как было не ощутить себя избранным? Не посчитать, что, наконец, нашёл то самое чудо, которое искал всю жизнь?
Больше трёх лет это ощущение искупало почти всё. С ним Сергей освоился в монументальной причудливости Леса, с ним преодолел холодное неприятие, слегка прикрывавшее враждебное замешательство его новых товарищей по Службе Охранителей. С ним переживал моменты сожаления и стыда за то, что покинул своих родных.
Сергей вспоминал прошлое. События, разделённые годами, проносились перед ним почти одновременно, связываясь в одно пёстрое полотно.
Через три месяца после прихода в Службу Сергей впервые увидел, что работа в Лесу может убивать. Тогда, сидя за ажурным столиком прорезаемой лучами солнца забегаловки, облачённый в форменную одежду, покрытую следами грязи и крови, он ловил на себе тревожные взгляды степенной академической публики и вертел в руках стакан, собираясь напиться до потери сознания. Перед глазами, не останавливаясь, мелькали картины произошедшего. Рваная дрожь плюща, покрытого острыми колючками, рычание и стремительные прыжки неведомо откуда взявшихся хищников, похожих на помесь гиен с мастифами. Встревоженные, растерянные, застывшие навсегда лица погибших в тот день сменялись другими — разъярёнными, пышущими пренебрежением и враждебностью. Всё негативное, накопленное охранителями по отношению к странному новичку за три месяца, больше не сдерживалось преградами этики и приличий, сорванными трагическим происшествием. Утончённые, идеализированные лица эльфов, широкие, грубые и заросшие жёсткими волосами физиономии фавнов, небольшие, гротескно изменённые очертания мельмов — они мелькали перед глазами, столь разные, и столь явно похожие, объединённые не только агрессией, но и некоей общей чуждостью, а точнее, родством с лесом, их родной средой обитания, никогда ещё не принимавшей человека столь радушно.
Тогда, сидя за столиком и уставившись в пустоту, Сергей впервые ощущал, что груз произошедшего в этом волшебном мире может оказаться слишком тяжёл. Тогда, он не сразу заметил, что уже несколько минут сидит не один. Неожиданный собеседник походил грузным сложением на фавна, но пропорции его тела были правильнее, а рост — ниже. Тёмно-коричневые, с проседью, волосы были аккуратно подстрижены, а борода — расчёсана и заплетена хитрыми косичками. Незнакомец назвался Троэндором, после чего короткими и ненавязчивыми фразами вытянул из Сергея всё о произошедшем. Они много говорили в тот день и сотни раз после. Им было о чём поговорить, человеку и гному, пришедшим в Академию и Лес абсолютно разными путями, но столь сходно чуждым и непривычным там.
А потом Троэндор погиб. Сидя в каюте, Сергей часто метался между этими моментами: знакомства и гибели, начала и конца. Но если встреча в забегаловке была неоформленной, рыхлой совокупностью картин, слов и ощущений, то смерть Троэндора возникала в памяти подобно молнии — коротким, ярким и монолитным эпизодом. Сергей прокручивал в памяти этот момент раз за разом, то ускоряя до почти мгновенной быстроты, то замедляя до полной статичности, рассматривая, как скульптуру, в мельчайших деталях, уже не помня, какие из них были реальны, а какие — добавлены воображением.
…Вот Троэндор, атаковав, отступает и смещается влево, бешеная ярость боевого клича испарилась бесследно, взгляд из-под тяжёлых бровей спокоен и сосредоточен, пальцы рук пружинисто сжимают древко тяжёлого топора…