— А меня больше беспокоит спящий Каменный Улей, что упоминается в рукописи и что произойдет, если он все-таки проснется? — задал вопрос Нурс.
— Я так понимаю, что это будет означать — конец света, — натянуто улыбнулся Кранц и беспомощно развел руками.
– 41 –
Посреди ночи Вовик разбудил Кранц:
— Быстро вставай, и одевайся! А я, пока пойду, разбужу Циссу!
— Да что за срочность такая? — искренне возмутился Вовик. — Что, нельзя было подождать до утра?
— Кажется, нашелся настоящий Мозгоклюй-эксикатор, или как там его, будь он неладен! — бросил через плечо Кранц, выходя из комнаты.
Сонное состояние Вовика словно ветром сдуло. Да что же такое творится, в самом деле? Едва успели, вчера обнаружить этот чертов свиток с древними письменами, как события начали развиваться со скоростью схода снежной лавины. Неужели зловещее пророчество Трипода начинает исполняться?
Внизу, возле таверны, Кранца с его командой ждала походная карета герцога Нурса, с герцогскими вензелями на дверцах, запряженная четверкой лошадей. Возле транспорта переминался с ноги на ногу, маленький чрезвычайно худой монах, нетерпеливо теребя жидкую, седую бороденку.
— Господин, лекарь! Ну, сколько же можно вас ждать? — с ходу напустился он на Кранца. — Я же просил вас поторпиться! И это не моя прихоть — сам герцог Нурс велел, как можно скорее, доставить вас к месту происшествия.
Кранц проигнорировав истерические нотки в голосе монаха, степенно погрузился в карету. Вовик с Циссой влезли вслед за ним и устроились на мягких сиденьях, обитых толстой кожей. После этого ночное путешествие началось.
Дорогу, сидящему на облучке вознице, освещала пара факелов закрепленных в специальных держателях, расположенных на передней части крыши кареты. Эти примитивные устройства коптили неимоверно, отчего создавалось впечатление, что пассажиры едут на допотопном паровозе. Но, в отличие, от паровоза, движущегося по рельсам, и не подверженному тряске, карета громыхала и подпрыгивала на многочисленных ухабах и рытвинах. И Вовик уже пару раз, весьма чувствительно, приложился головой о крышу тряской повозки.
Потирая ушибленную макушку, он недовольно проворчал:
— Средневековье! Видимо, ваша цивилизация, Кранц, еще не доперла до такого понятия, как рессора и подвески!
Лекарь сердито посмотрел на ученика и продолжил оживленную беседу с козлобородым монахом. Выяснилось, что Ксилтр, так звали монаха, был ключником в одном из монастырей святого Юкера.
Орден вышеупомянутого святого переживал не самые лучшие времена. Юкериане терпели большую нужду и были на грани роспуска. На этом, кстати, упорно настаивал Его Святейшество Магистр Ордена Чистоты, который на каждом Вселенском соборе, с завидным постоянством, твердил о том, что учение святого Юкера является вредоносной ересью.
Позиция Магистра была ясна и понятна, тем более что он и не особо ее скрывал. Юкериане были для него этаким шилом в заду. Но глава чистоплюев предпочитал именовать их более дипломатично — клином, вбиваемым приспешниками святого Юкера, между религиями. Орден Чистоты медленно, но верно прибирал в свое лоно, храмы, монастыри и прихожан других конфессий. Кого подкупом, кого угрозами, а по большей части сфабриковав облыжные доносы, в нечистых занятиях колдовством, после скорого суда, отправляли на всеочищающий костер.
Монастырь, к которому принадлежал ключник Ксилтр, был расположен всего в нескольких часах езды от Золтого города. Именно к нему, по приказу герцога Нурса, сейчас и направлялся Кранц с Вовиком и Циссой.
Данный монастырь был знаменит тем, что находился возле входа в гигантскую многокилометровую пещеру, именуемой Юкеровой. Юкериане всячески поощряли легенду, которая гласила, что именно в этой пещере их святому, было дано откровение, неким божеством, которое впоследствии наставило его на путь истины. Там же покоились и мощи святого, захороненные глубоко в недрах пещеры.
На сохранившихся прижизненных изображениях, Юкера обычно изображали полнокровным, бородатым старцем. Некоторым диссонансом, с его крайне благочестивым выражением лица, выглядел перебитый нос и сабельный шрам, пересекающий всю левую щеку по вертикали. До своего обращения на путь истинный, святой был ландскнехтом, что само собой подразумевало довольно беспокойный образ жизни. Участие в многочисленных военных компаниях и разграбление, взятых приступом, городов не могло не оставить следа на его весьма колоритной внешности.
Злые языки, поговаривали, что уже, будучи святым, Юкер так и не бросил своих прежних привычек и оставался подвержен греху чревоугодия, винопития и прелюбодеяния. Дожив до весьма преклонного возраста, Юкер тихо и мирно ушел из жизни, во время бурного соития с одной из своих многочисленных последовательниц.