Я тогда ничего не ответил, в глубине души проклиная войну, наивного техника, глубоко копнувшего в мои раны. Через полгода, начищая барную стойку до блеска, я услышал новость по старому сетевому каналу, что генерал погиб, вместе с боевым дроном, на учениях. Дрон был настроен так, чтобы малые ракеты летели по определенным координатам, где случайно оказался генерал. Сначала все списали на техническую ошибку, но когда нашли предсмертную записку, где генерал подробно рассказал, почему решил оставить жизнь, расследование прекратили. Я не стал слушать, когда диктор зачитывал текст записки, переключил канал. Я молча домывал последнего робота-уборщика, стараясь спрятать слёзы и сплёвывая кровь из прокушенных губ. Через неделю я рассчитался, получил хорошие отпускные и решил начать новую жизнь, новичка-каменотеса.
Санчес пройдет этот путь, но пока кажется, что, скорее всего, погубит всех нас. Я не верю, что она сможет остановиться.
Космолет летел на пределе мощности, мы отставали от наших планов уже на три дня. Мачете уже должен быть на Земле с недостающими камнями. Возможно, он проходил обязательный карантин, поэтому не выходил на связь. Может быть, его накрыло метеоритным дождем, он разбился и погиб. Или он передумал лететь и перепродал эти редкие камни простодушным коллекционерам. Ничего же не было подписано, обещания людей могли раствориться, как лунный свет.
Санчес с трудом встала, погладила меня по голове и поцеловала в макушку. Я замер, покрылся мурашками, медленно вытер руки о полотенце.
- Марсель, это жест благодарности, что ты так напрягся. Это ни к чему не обязывает, твой взгляд меня пугает.
-Я немного забыл эти ощущения, не делай больше так, - со злостью сказал я. - Не играй со мной.
Санчес удивленно смотрела на меня.
- У тебя проблемы с принятием благодарности, каменотес, извини, что позволила себе лишнее.
Санчес направилась к кофеварке, нажала белую кнопку и камбуз наполнился глубоким ароматом цурианского кофе. Я вспомнил, как первый раз попробовал кофе. Тогда я не знал, как оно на меня действует.
Санчес облокотилась о барную стойку, обитую старым деревом, которое скрипнуло под ее локтями, повертела в руках сахарницу, задумчиво хмыкнула.
- Знаешь, каменотес, откуда здесь это прекрасное дерево, которое скрывает от нас бездушное и безликое железо корабля? Когда алхимики купили права на песок местных пустынь, на одной из маленьких планет, через сто лет вид планеты изменился навсегда. Пустынь больше не было, алхимики вывезли все на свои фабрики на соседних планетах. Внизу, на глубине больше двадцати метров, люди обнаружили остатки древних деревянных городов. Они хорошо сохранились, только не было крыш, дверей и окон. Сначала фундаменты даже посчитали каменными. Но это все было дерево, которое больше нигде не росло в ближайшей галактике. Его даже алхимики не смогли воссоздать, не нашли нужной формулы. Дерево, конечно, алхимиков не интересовало, они разрушили остатки этих древних жилищ, чтобы добраться почти до сердцевины планеты, где, по их расчетам должен быть самый ценный пласт минералов. Обломки дерева ушли в коллекции дизайнеров, любителей старины, или на декор для космических кораблей. Обивка из этой породы была всегда теплой и приятной на ощупь. Она скрашивала бесконечный холод космических полетов, как говорили бывалые капитаны. Смотри,только Касандра оставила на нем свои метки, после последнего пожара, даже роботы уборщики не смогли очистить гарь с темного дерева. Хотя этому куску дерева сотни лет, никто не возьмется его ремонтировать. Людям нужны лишь камни. Ты же поэтому пошел в эту гильдию?
- Я не знал, какая гильдия меня примет. Я был контужен, напичкан железом больше, чем обычный человек. Я прошел несколько тестирований, но меня никуда не брали. Мне снятся странные сны, но я до сих пор не записываю их, а это одно из условий входа в любую гильдию. Наставник должен знать о тебе все, даже твои сны. Я принципиально не веду дневников и на исповеди не хожу. Под такие условия я подходил только каменотесам. Правда, после первого экзамена. шеф мне поставил условие, что на базе я должен быть не больше двух сезонов в год. Когда я спросил почему, он сказал, что сам не знает, так ему посоветовал сделать алхимик, который смотрел, как я прохожу экзамены. Его что-то сильно насторожило, но он списал это на мой поствоенный синдром. Взгляд ему мой не нравился, видите ли.
Я замолчал, вдруг вспомнив, что базы больше нет, я изгнан из гильдии, шеф погиб, а я объявлен в розыск. как основной подозреваемый. Все воспоминания волной нахлынули на меня, я закрыл лицо ладонями, сердце сжалось, гримаса боли растягивала губы.