Вэйл заметил на ее стене взятое в рамку высказывание Мартина Лютера: «Всякая ложь, подкрепленная семикратно, становится похожей на правду».
— Не припоминаю, чтобы видел такое раньше.
— Наша работа основана на лжи, — пояснила Тай. — Полицейские лгут подозреваемым, добиваясь признания, адвокаты лгут присяжным… потому что им за это платят.
— А обвинители?
— Мы самые большие лжецы. Твердим себе, будто играем важную роль, — ответила она. — Прошу прощения. Я понимаю, как цинично это звучит. Именно поэтому и ухожу из федеральной прокуратуры. Собираюсь стать адвокатом по делам о недвижимости, где ложь не только допустима, но и доходна.
Вместо того чтобы сесть за свой стол, Тай взобралась на подоконник и поставила ноги на сиденье стула. Вэйл оценил, что женщина, достигшая высокого положения заместителя федерального прокурора, не держится официально с теми, кто обратился к ней за помощью. Она приподняла фрамугу, зажгла сигарету без фильтра и глубоко затянулась; бумага липла к ее тонким губам с удивительной чувственностью.
— Знаю, знаю, в федеральных зданиях не курят. Простите мой единственный порок. Ладно, единственный, в котором признаюсь. — Она чуть смущенно улыбнулась. — Значит, вам нужен еще один ордер на обыск квартиры Стэна Бертока. Я не ошибусь, предположив, что его поиски не увенчались успехом?
— Не ошибетесь, — сказала Кэт. — И мы хотим войти туда после полуночи.
— Для этого нужны серьезные основания. Я получила результаты прежнего обыска. Что именно следует указать целью нового?
— Два миллиона наличными, — ответил Вэйл.
Тай засмеялась с эротичной хрипловатостью — очевидно, следствием ее «единственного порока».
— Славно. Что-то подсказывает мне, что даже Стэн Берток более осторожен.
— Стало быть, вы с ним знакомы, — предположил Вэйл.
— Мы работали вместе по нескольким делам.
— Какого вы о нем мнения?
— Не знаю, насколько верными могут быть мои суждения задним числом.
— Никто не ведет записей. Мы только стараемся его найти, — сказал Вэйл.
— Справедливо. Так вот, он казался замкнутым, словно думал о каких-то мрачных делах. Всегда был нервозным… нет, не то слово. Скорее, готовым взорваться. Возможно, депрессивным. На вечеринках сидел в углу и налегал на выпивку. Если кто-нибудь пытался удержать его от поездки домой на своей машине, лез в драку. У него была репутация горького пьяницы, но, думаю, причина крылась глубже.
Слово «депрессивный» Вэйл счел профессиональным и заинтересовался, откуда ей известны психологические термины.
— Вас удивило, когда он исчез вместе с деньгами?
— Честно говоря, меня больше удивило, что он принял это задание не протестуя. Как-никак последнего агента застрелили, верно? Стэн не был человеком команды. И определенно не искал наград.
— Значит, вы не удивились, что он скрылся с деньгами?
— Вы уверены, что это так?
— То есть «невиновен, пока не доказано обратное»?
— Скорее, «как только предоставите доказательства, с удовольствием его повешу», но в настоящий момент…
— Он умен?
— Настолько, чтобы скрываться от вас или чтобы организовать вымогательство?
— И то и другое.
Она посмотрела Вэйлу в глаза и понизила голос:
— Не знаю, насколько трудно от вас скрыться, но если сравнивать его с остальными здешними агентами, особой проблемы ему бы это не составило.
Когда Вэйл улыбнулся на эти слова, подала голос Кэт:
— А вымогательство?
— Работая здесь, я поняла, что нельзя недооценивать способность мужчины ко злу. Даже хорошего мужчины.
— А женщины? — поинтересовался Вэйл.
Тай криво усмехнулась:
— По сравнению с женщинами мужчины всего-навсего дилетанты.
— Как насчет того, чтобы стать убийцей? — спросила Кэт. — Он был достаточно зол?
— Пресса старается создать впечатление, будто к этим убийствам могут быть причастны агенты, но такова уж нынешняя журналистика. Мне трудно поверить, что кто-то из агентов способен пойти на это. Однако всякий раз, когда попадается серийный убийца, его ближайший сосед неизменно говорит в новостях, какой он хороший человек. Вам именно поэтому нужен ордер на обыск? Чтобы найти доказательства убийств?