В скрытом гроте у подземной реки, огромный синий рю свернулся во тьме вокруг жемчужины, тускло сиявшей, словно накопившей тепло и свет солнечных лучей за время путешествия с облачного дворца.
Спи, дитя мое, и расти сильным. Скоро ты вылупишься и займешь свое место среди водопадов и туманов, и звезд этого мира. Ты станешь есть мидий из морских глубин, и сладкую росу облаков, и рыбу, что ходит по твоей земле. Только… поосторожнее с теми, у которых есть панцирь.
Неблагодарное дитя
История про Инаме, Ками Жизни и Смерти
Rei Nakazawa
Полуденная медитация Досана была прервана мокрым, шершавым языком, лижущим ему лицо. Вернув свой дух к телу, он открыл глаза и увидел перед собой нос серого волчонка с широко распахнутыми глазами, часто дышащего, обдавая его лицо запахом риса и рыбы. Прежде чем он смог пошевелиться, морда волчонка неожиданно сменилась столь же любопытным человеческим лицом с розовыми щеками, обрамленными грубо остриженными, грязными черными волосами.
- Учитель Досан! – Выкрикнул Риё. – Смотрите, что я нашел!
- Вижу… - все, что смог сказать сейчас старый монах. Шерсть дружелюбной зверушки щекотала ему покрытый морщинами лоб. Он осторожно поднял руку и вытер слюну, капающую с одной из его белоснежных бровей.
- Он был совсем один в лесу! Я осмотрел все кругом, но нигде не смог отыскать его мать! Я назвал его Кенжиро! Он съел весь мой обед, но мне не жалко! – Шестилетний мальчик, одетый в простую холщевую одежду, танцевал на лесной поляне с явно сбитым с толку волчонком. Риё входил в одну из последних волн беженцев, искавших укрытия от ками. В отличие от многих скитальцев, таких, как он, его родители выжили, и были одними из немногих, проявивших себя искренними искателями просвещения и кому было позволено остаться при монастыре.
- Риё, - начал Досан все тем же ровным, спокойным голосом, с которым он в равной степени общался, как со своими наиболее близкими учениками, так и со свирепейшими узниками незуми, - где твои родители?
Мальчик прекратил танцевать, отчего обалдевшему волчонку явно полегчало. Лицо мальчика помрачнело. – Сегодня их очередь работать в полях. Они сказали мне, что если мне что-нибудь понадобится, я смогу обратиться к Вам.
- Это, конечно, так. – Он наблюдал, как Риё чесал шерсть на голове волчонка; звереныш ворчал и обнюхивал лицо мальчика. – Ты в чем-то нуждаешься, молодой человек?
- Нет. – Лицо мальчика исказилось в смеси растерянности и страха. – Не знаю. – Он плюхнулся на землю перед Досаном, скрестив ноги так, чтобы держать на них пищащего щенка. Досан протянул руку и нежно почесал волчонку между ушей; тот едва не заурчал в ответ.
У Досана было сегодня много дел, много чего предстояло спланировать с его монахами будока, многое обдумать и понять. Но он не поднялся со своего места на поляне. – Если тебя что-то тревожит, расскажи мне, прошу.
Риё надул губы, прижимая волчонка к груди. – Мама говорит, что мне нельзя оставить Кенжиро. Говорит, у него есть своя настоящая семья. Это не честно! – Слезинка вытекла из одного его глаза, которую он быстро вытер. – Все мои друзья остались в столице. Их отцы решили остаться и сражаться с ками, защищая город! Я бы мог помочь им в битве! А теперь я здесь, у меня нет друзей, и мама хочет, чтобы я отдал своего единственного друга. – Он обнял волчонка, прислонившись щекой к его шерсти. – Это не честно! – Повторил он.
Досан мгновение смотрел на ребенка, давая утихнуть позыву мальчика заплакать, прежде чем продолжить говорить. – Хочешь послушать историю?
Риё моргнул; несмотря на то, что он был новеньким в лесу, и в монастыре, даже он знал, что это было что-то необычное. – Историю?
- Да. Возможно, она поможет тебе лучше понять, о чем думают твои родители. Хочешь послушать? – Это был вопрос, который Досан задавал постоянно, и по выпрямленной спине и широко раскрытым глазам, он полагал, что ответ был «да». Даже Кенжиро перестал ерзать и поднял глаза на старого монаха в своей собачьей версии восхищения.