ебединская не только поэтесса, она и художница. Эдгар не говорил Вам? - спросил Юра. - Нет, - удивлённо ответила Камилла. - Она работала в Доме искусств в Ташкенте. Член Союза писателей, окончила искусствоведческий факультет театрального института. Работала в дирекции выставок и как редактор в издательстве. Да, ещё она медиум, - пояснил Юра. - Не знаю, что это такое, но называется это так. Родилась она в Ленинграде. И провела много выставок. Написала книгу о художнике, в то время знаменитом, Горации Чернухине. Эта книга у нас дома есть. В ней картины его и все выставки, где он выставлялся, перечислены. А его выставки проходили даже за границей. И Ольга Лебединская тоже делала в Ташкенте выставку своих картин и необычных рисунков шариковой авторучкой. И она рисует до сих пор, - добавил Юра. - Сколько информации, Юрий Николаевич, Вы мне предоставили, а Эдгар не говорил мне об этом. - Ну, Эдгар, он всегда в литературных делах. «Сам себе на уме», - как сказал бы отец. - Поверьте, из него много чего можно вытряхнуть! - добавил младший брат. Камилла с Эдгаром попрощались с ними, сели в машину, и уехали. Заехали к Каминским, положили цветы, постояли у памятников и поехали к Камилле. - Смотри, какая воспитанная девочка Камилла. Внимательная. Что она нашла в Эдгаре? Он такой неорганизованный, ничего в жизни не понимает. Только стихи, стихи, - удивлённо сказала Лидия Александровна младшему сыну. - У них, мам, это называется «родством душ»! Понимаешь? Они живут не по законам общества, а по своим. Они все - творческие люди: поэты, художники, композиторы, скульпторы. Словом, те, кто создают, творят... Они живут, в своём мире, не оглядываясь. И, видимо, чихали на то, что о них говорят простые люди. Им всё равно. Главное в их жизни - творчество. Остальное - "шум со сцены", как говорит твой старший сын. Это другие создания. * * * - КАМИЛЛА, ТЫ ВСЮ ДОРОГУ молчала, - спросил Эдгар, усаживаясь в своё любимое кресло. - Что-то не так? Ты чем-то встревожена? Не понимаю причину твоего молчания. Вернее, и причины вовсе нет, да и повода к ней тоже. Объясни, пожалуйста. Камилла подошла к Эдгару, опустилась на корточки, положила голову ему на колени. Он начал гладить её волосы. Так они просидели минут пять. Потом Камилла подняла голову и обратилась к любимому: - Эдгар, я не знаю, с чего начать. Мне так неловко. Ты можешь подумать обо мне плохо или просто не понять моих слов... - Я никогда о тебе не подумаю плохо. С чего ты взяла? Что же тебя тревожит? Что-то на кладбище произошло, что тебе не понравилось? Не вижу оснований. И мать, и Юра были рады и удивлены нашим визитом. Твоим вниманием, помощью, - перебил Эдгар Камиллу, не понимая того, что могло произойти на кладбище такого, чему Камилла придаёт такое важное значение. - Ладно, Эдгар. Когда я протирала памятник Николая Терентьевича, то услышала, не подслушала, а услышала, вернее стала невольной свидетельницей вашего разговора. А Юрий Николаевич так громко говорил о твоём прошлом, о том, каким ты был до того, как вы переехали сюда, в Горячий Ключ... Я всё слышала, повторять нет смысла, но мне показалось, что Юрий Николаевич специально говорил так, чтобы я услышала его слова. Я всё услышала и поняла. Даже некоторые стихи, которые я не могла понять раньше, почему ты их написал, после услышанного поняла их смысл и суть, и то, что поэзия - изысканное искусство. И слова, и их порядок сразу становятся ясными, точными и удивительно логичными, особенно после того, как ты узнаешь автора. Эдгар, я горжусь тобой, что ты, как и Гоген, предпочёл богатству трудный путь свободного поэта, свободного человека, не зависящего ни от обстоятельств, ни от начальников. Не знаю, как это выразить точнее, внутри я всё понимаю, но словами не могу выразить своё состояние души, которая удивляется и благословляет такие поступки. Ты - лучший! Я не обидела тебя? - Камилла! А я-то думал... - Что, Эдгар? - спросила она, глядя ему в глаза. - Я Бог знает, о чём думал, но только не о том, о чём ты сейчас рассказала. Конечно, солнце моё. Разумеется, я не обижаюсь. Я и Юре советовал, говорить тише, но он не реагировал. Говорил, говорил... И скажу тебе, что не только Гоген жертвовал ради искусства, но и Байрон, Оскар Уайльд, Рембо... - Мне кажется, Эдгар, что он так поступил потому, чтобы я услышала и поняла, что ты был другим, что имел всё и больше. И мне показалось, что ему немного стыдно за то, что ты сейчас ездишь на старой машине, одеваешься не по моде, иногда принимаешь вещи от друзей, что и я заметила, потому что некоторые из них большие тебе, а другие маленькие, и видно, что некоторые из них уже носили. Вот ему и стыдно передо мной, а может, и вообще перед людьми за то, как ты живёшь, не стремишься улучшить свой быт: купить новую машину, новые вещи, новую мебель. Взять кредит... Эдгар слушал её и думал: «Как она всё правильно понимает. Как верно всё истолковывает, рассуждает. Конечно, и это видно невооружённым глазом, что рядом с Камиллой я выгляжу, как говорят - «оставляет желать лучшего». - Эдгар, ты слушаешь меня? Ты где? Хорошо. Так вот, Эдгар, знай, что для меня это ничего не значит - ни машина, ни одежда, ни мебель. Словом, ничего, что касается быта, меня не волнует. По сравнению с твоей душой это - ничто. А роскошь, она сегодня есть, а завтра её нет. Поэтому я старалась уехать из дома и попробовать жить самостоятельно, без родителей; смогу ли я себя обеспечить или нет. Нужно всюду платить - за «коммуналку», за бензин, за подрамники, за холсты, краски, одежду и так далее. И я приехала в Горячий Ключ, начала снова писать картины, делать то, чему меня, как и тебя, с детства учили. И ты мне помог с выставкой. Выставка сыграла в моей судьбе большую роль: она вселила в меня надежду, а когда я заработала первые деньги, продав на выставке картины, и получила заказы, так необходимые художникам и композиторам в их жизни, чтобы обеспечить свои семьи, себя, это чувство стало расти и расти - чувство уверенности в себе. И всё благодаря тебе, Эдгар. Я поняла - если делать свою работу с душой и помнить при этом, чему тебя учили, и постоянно совершенствоваться, то жизнь, как ты говоришь: «Нет спасения вне лона искусства», как это я сейчас понимаю, как ценю, как эта фраза точна - приобретает смысл. И это всё благодаря тебе, Эдгар. Я стала независимой и не хочу, чтобы обо мне говорили: «Да у неё родители крутые, богатые». И за это, Эдгар, если ты считаешь меня виновной в подслушанном невольно разговоре и не видишь того, в чём я тебе сейчас столько исповедовалась, ничего оскорбительного по отношению к тебе, то поедем и покушаем пиццу, мороженого, выпьем по коктейлю. Я часто заезжаю в пиццерию на главной площади, где устанавливают каждый год новогоднюю ёлку. - Я рад, что ты понимаешь всё правильно, любовь моя. Ты всегда понимаешь всё правильно. И раз ты теперь знаешь про мою прежнюю жизнь и в курсе всего или почти всего, что тебе нужно знать о моём прошлом, поехали... Они подъехали к кафе, зашли в него. Посетителей в это время было много. Но, к счастью, как это бывает, если судьба благоволит к двум влюблённым и помогает им обрести своё счастье, молодые люди, сидящие у окна, рассчитались за заказ и освободили столик. Его и заняли Эдгар и Камилла. Они сидели и разговаривали о предстоящей поездке на море в бухту «Инал», куда Эдгар хотел свозить свою возлюбленную, показать самый лучший закат в мире и раскрыть ей какую-то тайну. - Привет, Эдгар! - поздоровалась молодая девушка с Эдгаром и посмотрела на его спутницу. - Как поживаешь? - Неплохо, неплохо. Аня, познакомься, Камилла, а это - Аня. Девушки взаимно улыбнулись друг другу. - А ты что, сегодня сама обслуживаешь? Девчатам помогаешь? - поинтересовался Эдгар. - В пятницу много народа, да ещё отдыхающих в этом году больше, чем обычно. Вот и помогаю. Что будете заказывать? Эдгар показал рукой в сторону Камиллы, и она сделала заказ. Аня принесла заказ и села рядом с Эдгаром. - Юра звонил, говорит, отцу памятник поставили. Надо заехать посмотреть. - Посмотри, Аня. Как мать поживает? Отца я часто вижу на рынке, мы с ним разговариваем о его знаменитом романе. Говорит, уже пять книг написал. - Господи! Эдгар, он его уже лет 20-30 пишет. Мама хорошо себя чувствует, слава Богу! Саша готовится к учёбе. Камилла слушала и не могла понять - они просто знакомы или у них был сумасшедший роман. Но нотки ревности в её сердце зазвучали. «Они так говорят самозабвенно, что даже меня не замечают», - думала она, немного ревнуя Эдгара к официантке. - Анна Юрьевна, Вас к телефону! - крикнула девушка в красном сарафанчике. - Иду, иду. Наверное, мама звонит, - прощаясь, сказала Аня. - Света, с этого столика деньги не берите, чек отдашь мне. Всего хорошего! - Спасибо, Аня! - привстав со стула, поблагодарил её Эдгар. - Я ревную, Эдгар! Я закипаю! Что значит «деньги не брать»? Я заказала столько всего, чтобы тебя угостить. А она: «деньги не брать»! Что у вас было?.. - Хочешь знать, что у нас было? Ты хочешь это знать? - серьёзно и слегка обиженно спросил Эдгар. - Да! - с большим нетерпением и любопытством, улыбаясь, ответила Камилла. - У нас с Аней много чего было. Вначале она влюбилась в моего двоюродного брата. Затем дождалась его из армии. Они поженились. У них родился сын Саша, названный в честь нашего деда Каминского Александра, погибшего на войне. Вскоре пришла беда - Владик, её муж, сгорел в одном из ларьков на Старом рынке. Он остался караулить вещи в ларьке, и начался пожар из-за замыкания проводки. Так сказал