Это был человек?
Спазмы прекратились так же внезапно, как и начались. Но на лице осталась кровь, от этой мысли тошнота стала вдвое сильней.
Пытаясь понять, что произошло, и кто достал баллон огнетушителя, Эваллё медленно разогнулся и привалился спиной к колонне. Он не доверял сейчас своему организму, опасаясь, что живот снова скрутит.
Когда свечение рассеялось, всё произошедшее походило больше на массовую галлюцинацию или сон. Ощущение силы в воздухе исчезло, как и несуществующий ветер, и манящее тепло. Вокруг было темно и пыльно. Люди выбирались из-под завала. Стоял гул голосов. Звали друг друга по именам, спрашивали, что произошло, просили зажечь свет, доносился до слуха чей-то кашель, кто-то даже смеялся, вероятно, от потрясения, но ни слова о присутствии создания из другого мира. Похоже, что-то ввело всех в состоянии гипноза, внушив одно и тоже, только Эваллё оказался нечувствителен к чужим фокусам.
В голове стояла такая несусветица, что парень задался вопросом, а была ли проекция вообще.
Эваллё видел в темноте так же хорошо, как и на свету, до сих пор не зная, чем вызвано это умение. С трудом сдерживая позывы к рвоте, он пытался отыскать среди завалов и спин разгибающихся людей кого-то знакомого.
Маю направлялся к нему, легкомысленно вытянув перед собой руки и не утруждая себя смотреть под ноги. Только сейчас Эваллё заметил, как накалился воздух в зале.
Поднялись тучи пыли. И без этого было душно, а теперь еще и дышать приходилось пылью.
Мальчик, точно слепой котенок, задрал голову в тот момент, когда наверху раздался такой звук, как если бы дерево резко треснуло.
Внутренняя фиксация крыши пришла в движение. От потолка отлетела тяжелая балка. Эваллё, оказавшись на четвереньках, толкнул Маю в завалы пустых коробок. Мальчик не устоял на ногах и повалился на картонную коробку с продуктами, примяв это всё своим весом. Судя по запаху, в коробке еще оставалось карпаччо из лангуста. Эваллё стиснул зубы и постарался дышать как можно меньше, чтобы только не ощущать запах съестного, от которого в желудке оседала тяжесть.
Рядом раздался голос Огнецвета.
– Ну ты как, цел?
Гитарист улыбался, глядя на Маю совершенно дикими глазами. И улыбка вышла полубезумной. Мальчик неуклюже приподнялся на локтях. Запах усилился, и Эваллё накрыл рот ладонью. Опозориться перед столькими людьми, да когда твой отец еще и знаменитость, совершенно не хотелось.
Огнецвет хлопнул в ладоши:
– Кто жив – отзовитесь!
Эваллё глядел на потолок. Обвал потолка объяснял замыкание, но могла ли конструкция просто взять и обвалиться? Вряд ли это здание настолько старое.
– Огнецвет, ты меня спас, – послышался очень удивленный голос Маю.
– Замечательно! Значит, я не зря ем свой хлеб в группе, – усмехнулся музыкант и, подобрав мальчика на руки, поставил того на пол. – Хн… Ты, случаем, ни на какой диете не сидишь? Что-то ты исхудалый больно… Моя девчонка и то больше твоего весит. Ты же – парень! А парней не должно сносить ветром. Видать, ты совсем заучился в этой своей академии, ничего мать тебя быстро откормит. А «спасибо» сказать надо не мне, а твоему брату.
Огнецвет чиркнул зажигалкой. Глядя на её прерывистый огонек, Эваллё почувствовал, что замерзает. В духоте да после дневного пекла.
Создавая море шума, оскальзываясь и спотыкаясь, показался Велескан.
– Свет! – Ударник направил на них луч фонарика. Свободной рукой музыкант отбрасывал от себя картонные коробки.
Велескан быстро отыскал Эваллё, направив луч света прямо в лицо. Свет ударил по глазам, и парень отвел взгляд.
Торопливо пробравшись к брату, Маю протянул ему руку.
– Валь, какое счастье, что ты…
Он больно ударил братишку по пальцам.
– Не трогай меня!
Маю недоуменно отпрянул. Смотрел прямо на него круглыми глазами и нервно сглатывал.
– Я рад, что ты оказался рядом, – уже без прежнего энтузиазма повторил Маю, глядя на брата с высоты своего роста. – Благодаря тебе меня не убило, – ему удалось сказать это твердо, несмотря на пришибленный вид.
Парень не ответил, просто потому что тошнота – это было всё, о чем он мог думать в тот момент.
А вдруг Маю считает, что его брат сходит с ума? Принимает наркотики, а от них разлагается мозг. Подобное происходило с одним школьным приятелем Эваллё. Тогда Маю понимает, что его брату нужна помощь.
Оставшиеся в помещении люди начали медленно наводить порядок, а по большей части только ходили вокруг да около, обсуждая, что делать дальше. Открыли задние двери, ведущие на задний двор.
– Надо вывести тебя на свежий воздух, – сказал Велескан, поглядывая на наручные часы.
Неожиданно Эваллё закашлялся и зажал рот рукой.
– Пускай лучше тебя вырвет, чем ты будешь держать это в себе, – сказал ему Велескан – и был прав, во всё прав: сейчас он вел себя как слабонервный ребенок.
Огнецвет присел около парня.
– Ты бледный, как поганка.
Эваллё, прикрыв глаза, вытер рот.
Огнецвет утешающим тоном пробормотал:
– Зачем ты так с Маю? Он ведь волнуется за тебя.
Меня просто мутит, – хотелось сказать Эваллё. Никого он не стремился обидеть, тем более Маю.
Огнецвет попросил, чтобы ему передали салфетки со стола, если там еще что-то сохранилось.
– Давай, парень, надо что-то делать, а не сидеть сиднем на полу.
– Мы тут не для того, что посмеяться над тобой, так что не надо стесняться своей слабости. – В принципе Вел сказал то же самое, только более вежливо.
Вскрыв упаковку, гитарист достал салфетку и встряхнул, отдав Эваллё.
Когда Холовора отнял ладонь ото рта, Огнецвет присвистнул, а потом спохватился.
– Нет, лучше не трогай руками, грязь может попасть, щеку еще раздует.
Огнецвет, как любит говорить напрямую то, что думает.
– У тебя на щеке глубокая царапина, – Велескан, согнувшись в поясе, уперся ладонью в колено, а другой смахнул с его лба пыль. – На левой скуле останется шрам.
– Шрамы красят мужчину, – усмехнулся Огнецвет, стараясь разрядить обстановку.
Холовора, не дыша, стер кровь над верхней губой, ощущая, как дрожат руки. Маю косился на него с таким лицом, что Эваллё захотелось успокоить брата и сказать, что это всего лишь пустяк.
– Ну что, встаем? – полуутвердительно сказал Велескан.
Эваллё снова кивнул.
Но этот запах…
Присутствие отца Эваллё осязал через весь зал и закрытые металлические двери.
За дверьми стали слышны громкие голоса и дробь шагов. Распахнули двери. Стробоскоп пустил в помещение вспышки света, от которого тот час заломило виски. Над головами прокатился глухой толчок мощной музыки с улицы. На пороге замерли: Холовора, а слева и справа, будто его телохранители – Тео и Лим-Сива.
Сатин и Шенг обменялись быстрыми взглядами.
– Мы с Тамарой ходим парой, – усмехнулся Огнецвет.
Вслед за Сатином и Тео появился администратор группы.
Лим-Сива первым прошел в зал, супротив злости, вспыхнувшей на лице Тео, он был просто удивлен.
– И кто из вас объяснит мне, что здесь было? – продекламировал Сатин, с непроницаемым лицом оглядывая разрушенные балки, оторванные провода, рассеянную вокруг пыль, пластами отколовшуюся краску, поломанную аппаратуру, раскачивающиеся под потолком шнуры, кабели и всё остальное.
Сжав ладонь в кулак, Сатин поднес ко рту, и, разгоняя свободной рукой пыль, сделал шаг вперед.
– Потолок обрушился, затем полетели прожектора, – начал объяснять мужчина, ответственный за пиротехнику.
– Здание старое, оно разваливается на глазах, – подхватил еще чей-то голос.
– Сатин, Эваллё немного задело! – крикнул Маю, видимо надеясь, что отец сразу же забудет про обвал и переключится на сына. А может, мальчик просто беспокоился за брата.
Глядя на опешившего Тео, Огнецвет примирительно выставил перед собой руки:
– Без паники, мы еще не разорены! Здесь всё можно починить!
Сначала у Тео не нашлось, что ответить, он только открывал рот, переваривая увиденное.
– Да мы не расплатимся за это здание! – Шенг поддел мысом ботинка фанерный лист. Плюнул на пол. – Млять…