– Нет.
Второй обрушил кулак на подоконник.
– Ложь!
Холовора сморгнул оцепенение, развеивая наваждение лица Тео.
Отвлекшись, следователь отвернулся, потом снова вперил взгляд в Сатина. От его дыхания развивалась выбившаяся из «хвоста» прядь.
– А вы думали, пройдет время и всё забудется? Но правда дает о себе знать. Всегда.
– Знаете, что вы должны были сделать? – вдруг спросил следователь, всё еще наклоняясь к его лицу. Голос зазвучал тише. – Привести мальчишку к матери и никогда больше не вспоминать о нем.
– Я не провидец, откуда мне было знать, как далеко зайдут наши с ним отношения? Не думаете же вы, что первое время между нами было что-то помимо работы?
Получив ответ, следователь отстранился и произнес:
– Шенг на допросе сказал то же самое. Я вижу, у вас чутье на ловушки, вы изворотливы, но это не означает, что наши вопросы на этом иссякнут. Ваша вина будет доказана. Уж вы мне поверьте, и месяца не пройдет, как вы окажитесь за решеткой.
– Я не убивал Ли Ян, – каким-то непостижимым образом он нашел силы сказать это.
– У вас нездоровый румянец. Что с вами?
Головокружение не проходило, снова заныл синяк на лбу, кожа горела, спина чесалась, но он не двигался.
Пошли по второму кругу. Отвечать на одни и те же вопросы казалось невыносимо.
Допрос продлился до позднего вечера, когда опустили противомоскитные сетки на окна.
В дверь постучали.
– Это еще кто? – упитанный взглянул на своего напарника.
– Мы не закончили, – пробормотал тот.
Сатин обернулся.
На пороге возник Д’Арнакк. На сером лице и следа не осталось от истерики, но выглядел музыкант неважно.
Глаза распахнулись, стоило Велескану увидеть его избитое лицо. И тона косметики не скроет увечья от зорких глаз Д’Арнакка. Этот спелый кретин – следователь, может хоть сотню раз ослепнуть, а его напарник туп от природы, но от Велескана сложно что-либо утаить.
– Что у вас и представьтесь, пожалуйста? – следователь придвинул к себе пепельницу и, подтянув брюки на коленях, опустился на ненавистный стул напротив.
– Вы допрашивали меня сегодня днем, – не сразу произнес Велескан, и Сатин предпочел отвернуться, в первую очередь потому, что не мог видеть изумленное выражение. Чтобы не светить лицо. Чтобы просто отвернуться.
– От того, как мы с вами сработаемся, возможно, зависит судьба этого человека, – разумеется, следователь имел в виду его.
– Хорошо… Моё имя – Велескан Леонс Жоффруа Д’Арнакк, – сказал музыкант с расстановкой.
– Вы француз?
– Я уже отвечал на ваши вопросы, – повторил ударник неторопливым голосом, и Сатин ощутил на себе его взгляд.
– Так что произошло, раз вы решили вернуться? – спросил напарник.
Сатин хотел, чтобы Вел ушел и не видел, как из него выжимают соки, не слышал его убитого голоса. Он не хотел, чтобы Велескана вываляли в этой грязи.
Д’Арнакк сел за стол по правую руку и прикурил.
Взгляд рассеялся, глаза забегали. Что всё это значит? Какого черта Велескан собрался курить?! Хочет довести его до тихого бешенства?! Здесь и так не продохнуть! Ногти врезались в кожу, и только теперь Сатин понял, что слишком крепко сжал кулак, и тут же расслабил руку.
Зачем пришел? Чтобы внести свою лепту? Чтобы добить? Почувствовал, как ветер переменился… Д’Арнакк не упустил бы возможности сместить его и самому занять место лидера в группе.
Велескан рассказал про нападение Ли Ян на Аулис. Помощник следователя записал каждое слово.
Сатина не покидало ощущение того, что перед ним разыгрывают спектакль. Давать ложные показания – это одно, елеем расточаться, голову морочить, притворяться… но самому оказаться обманутым – ни в какое сравнение не идет.
Он сложил руки на столе и сцепил пальцы в замок. Кожа неприятно липла к деревянной поверхности. По краю сиденья проходила выпуклая каемка закругленной формы, которая впивалась в бедра. Сатин придвинул ступни ближе, сильней сгибая колени.
Следователь придирчиво наблюдал за Велесканом, однако, не прерывал, наверное, ожидая, что в скором времени он сам себя выдаст какой-нибудь неосторожной фразой, и слова Д’Арнакка окажутся лишь искусно сплетенной ложью.
– Ладно, – сказал наконец следователь, – мы обдумаем ваши слова.
– Ли Ян Хо хоть и человек небольшого ума, но не настолько глуп, чтобы портить себе жизнь. Я уверен, со всеми участниками группы у него были прекрасные отношения. Но я не затем пришел, чтобы убеждать вас, будто Ли Ян Хо святой, – оборвал Велескан.
От курева в пересохшем горле стоял ком, на языке собралась горечь. Умер человек, а вытягивают на поверхность всё самое мерзкое, тошнотворное, превращают трагедию в фарс! Зачем говорить об этом?!
Шея вновь затекла, сидеть было неудобно.
– Все обвинения, которые вы здесь выдвигаете – не имеют под самой никакого основания.
От грубой, почти озлобленной интонации друга на душе стало мерзко.
– Что вы хотите этим сказать? – насторожился усатый, опираясь на стол напротив Велескана.
– Ли Ян был с группой. Всю ночь. Он не встречался с Холовора и, смею уточнить, Тео тоже был с ним. Есть люди, которые могут подтвердить мои слова! – распалялся Д’Арнакк.
Велескан поднес к губам сигарету, но так и не взял в рот, опустив взгляд.
Зачем? Зачем лгать? Разве это не выглядит, как слабая попытка отмазать его? Ненатурально и пошло.
– Я не отходил от него всю ночь, а утром я узнаю, что Ли Ян мертв, но он всё время был с группой – я это видел.
– Вы утверждаете? – прищурился толстяк.
– Ли Ян ударил девушку, а потом напился и вышел из себя. Вы думаете, мы могли его так просто оставить?! А где тогда гарантии того, что он вновь не ударил бы кого-то?
– Это вечеринка, где, как правило, никому нет ни до кого дела. Не думаю, что Ли Ян Хо стал бы отчитываться перед вами о каждом своем шаге, – похоже следователь хотел сказать это снисходительным тоном, но не мог скрыть напряженность, проступающую в чертах лица, – словам свидетеля всё же удалось произвести на него впечатление.
– Я уверяю вас, есть люди, которые подтвердят мои слова.
– Почему же вы днем нам ничего не сказали? – вмешался напарник не без доли ехидства в своем прокуренном, грубом голосе.
– Откуда я тогда мог знать, что вы обвините невинного человека! Разве не очевидно было, что китайца убил маньяк?
– Хорошо, но разве не мог Ли Ян Хо незаметно уйти и отыскать этого человека? – Следователь указал в сторону Сатина.
– Большую часть времени я пытался привести его в чувство. Если бы Ли Ян вдруг встал и ушел, я бы точно знал об этом. Парень всю ночь был на виду. Мы следили за тем, чтобы он не выкинул еще какую-нибудь глупость.
Но Велескан хорошо подготовился, все лазейки предусмотрел.
– Ну да конечно, он поднял руку на девушку, и вы не могли остаться безучастным, – вставил напарник, распрямляя плечи, и Велескан согласно кивнул.
– Пока вы свободны, господин Холовора. Посмотрим, что покажет расследование, – сказал следователь, тем самым дав понять, что подозрения с него никто не снимал. Процесс застопорился. Слова свидетеля посеяли зерно сомнения в шаткую почву следствия.
Поначалу казалось, что Велескан просто хотел обмануть бдительность следователя, придумав вымышленные обстоятельства, выгородить его, но что-то в голосе прозвучало такого, чему хотелось верить, что рассеяло бы его сомнения, только если бы на кон не был поставлен вопрос о здравии его рассудка. Не мог же Ли Ян одновременно сосуществовать сразу в двух местах, быть с ним и с группой? Как Вел мог утверждать, будто Ли Ян был с ними, если это не так? Этой ночью Ли был с ним, а после парня нашли мертвым, – казалось, ничего яснее нет, иначе бы он не сидел здесь, и его не допрашивали бы как обвиняемого. Сатин почувствовал новый прилив головокружения и обхватил голову ладонями. Царапины на его теле и эта слабо затухающая боль – не вымысел. Он видел Ли Ян собственными глазами.
Холовора оперся локтем о стол и положил ладонь на лоб.
– Вел, ты ведь знаешь, что это неправда, – произнес Сатин как можно тише, чтобы его слова не услышали следователи.