– Satinette, Я КЛЯНУСЬ. Причину смерти еще устанавливают, но процентов на девяносто можем быть уверены, что она произошла после передоза наркотиков.
– Кто-то видел его со мной, иначе как ты думаешь, почему меня подозревают? Значит были свидетели, которые видели меня с Ли Ян.
– Нет, их не было. Их просто не могло быть, потому что Ли Ян никуда не выходил. Я когда-нибудь тебя обманывал?
Он не раз сталкивался с взглядом друга, и должен признать этот негодующий взгляд удивлял его ничуть не меньше убежденности Велескана в собственной правоте.
Следователь сел и принялся что-то старательно выводить на листе формата А4. В углах собирались потемки, тишину нарушало только жужжание мухи и поскрипывание надавливаемой ручки.
– Право дело, Satinette, ты в последнее время слишком много ударялся головой о твердые предметы… – заговорил Велескан натянутым тоном, словно нехотя, словно разговаривал с сумасшедшим. – Тебе могло показаться.
Экспертиза выявит его причастность к смерти Ли Ян. Она докажет его вину. С ним был Ли Ян и никто другой – таков единственный правильный вариант. Только эта уверенность не дает безумию поглотить его. Он цепляется за такую ужасную правду… но только она способна спасти его от сумасшествия.
– Показаться? Считаешь, я совсем выжил из ума?
– Мы приняли к сведению ваши слова. Благодарим вас за сотрудничество. – По низкому грубому басу Сатин определил, что к нему обращался следователь: – Надеюсь, еще вас застать, господин Холовора. Имейте в виду: любая попытка скрыться заграницей без соответствующего разрешения полиции может привести к неприятным для вас последствиям.
Опустошенный и окончательно запутавшийся в правде и во лжи он все еще сидел за столом, соединив пальцы в замок.
Что это означает? Свобода?
– Прошу вас, вы можете идти, – следователь пристально смотрел на него.
Как лунатик он медленно поднялся из-за стола. Велескан – следом.
– Я и не думал… ты вернулся, чтобы объясниться со следователем, – сказал он тихо другу.
Сатин был настолько поглощен борьбой с самим собой, что забыл про Анну-Лизу.
Зажгли люстру, и полупустую комнату залил тусклый желтоватый свет.
– Фрэя хотела предупредить насчёт Ли Ян, она тебя искала, – шептал ему Велескан. – Ты её не видел? Ли Ян весь вечер вел себя странно, его как будто что-то расстраивало, и он не мог держать себя в руках.
Головокружение усилилось. Очень хотелось пить, и Сатин промолчал, чтобы не усиливать жажду.
Аулис досталось из-за него, но он не собирался брать вину за случившееся на себя.
Фрэя собиралась предупредить его о намерениях Ли Ян, она тоже видела то, чего он предпочел не замечать, то, из-за чего вся его жизнь пошла наперекосяк. Не заметить змею на собственной груди…
– Ты в порядке? – Вел опустил ладонь на его плечо. Одежда, как мочалка, ткань плотно облепила тело. – Да тебя лихорадит! – так же шепотом воскликнул музыкант.
– Скажи, ты действительно видел Ли Ян? – прервал он.
– Да, – осторожно ответил Д’Арнакк. – Я не пытался тебя выгородить, я сказал им правду. Я также видел Тео. Они оба были с ребятами. Я ничего не напутал.
Он не мог объяснить это никак иначе, только лишь тем, что Велескан, вероятно, ошибся.
Мужчина приблизился достаточно, чтобы Велескан различал его прерывистый шепот.
– Как умер Ли Ян?
– В его крови обнаружили ядовитое вещество. Вероятно, оно подействовало не сразу, Ли Ян еще успел выпить, в итоге алкоголь ускорил процесс отравления, что и привело к быстрой смерти. Судебно-медицинский эксперт убежден, что вещество ввели прямо в вену, но это мог сделать лишь тот, кто на данный момент был ближе к убитому. Есть гематомы на том месте, куда, как полагают, был введен яд. Есть еще одно доказательство того, что это мог сделать только тот, кто имел с убитым физический контакт. И это не женщина.
Сатин нагнул голову, опуская ладонь на шею и проводя по корням волос. Кожа была скользкая от пота, волосы слиплись.
Полицейские о чем-то переговаривались вполголоса, шелестели бумагой. Высыпали пепел в мусорное ведро.
Сатин резко отдернул руку, которой сжимал дверной косяк, и белый широкий рукав скрыл ладонь. Неужели этими руками сегодня было совершенно преступление? Воспоминания о том, как прошла остальная часть ночи и последующее утро, начисто стерлись из головы. Назойливая мысль никак не хотела исчезать: Ли Ян должен был понести наказание за причиненный ему позор. По лбу потекла струйка пота, сбежала на переносицу, соскользнула по щеке. Обернувшись назад, он увидел люстру над головой следователя и кружевное переплетенье теней на столе. За окном собирались сумерки. Было видно, как муха бьется за противомоскитной сеткой. Детали смазались. К нему обратились два лица, ставшие светлыми пятнами.
В ушах непрерывно стучала кровь, прочие звуки постепенно стихали.
Сначала стало темно, потом он почувствовал под щекой твердый пол. Моргает, но глаза не видят. Немного лучше, прохладней, тише. Теперь всё будет хорошо.
*
Почти раздавлен.
Щелканье фотокамер режет слух, вспышки бьют по глазам. Сегодня смешали с грязью очередную знаменитость.
– Почему вызвали врача?! Что здесь произошло?! Господин Холовора! Вы будете делать заявление?! Ответьте, Сатин, вы согласны с обвинениями полиции?
Все они чего-то хотят от него… С приходом ночи духота не ослабла, он задыхается здесь. Необходимо уйти, но плотная масса людей, обступивших со всех сторон, не позволяет этого сделать. Ладонь доктора давит на плечо, свободной рукой Персиваль расталкивает людей, давая Сатину дорогу. Вдвоем они проталкиваются через столпотворение у выхода из парка. Отовсюду напирают с микрофонами, камерами.
Покажут в утренних новостях. Скоро о произошедшем узнает вся страна. Газетчики сотрут его в порошок.
– Вас уже допрашивала полиция?! Вы признаете свою вину?!
– Я отвезу тебя к себе домой, там никого нет, – голос доктора Персиваль, так шипит змея под лавкой.
«Я не хочу!» – ревёт всё его существо, слова застревают в горле. Разве доктор не видит?! Совсем ослеп?!
Исчезнуть, раствориться. Не слышать голосов. Как же они надоели! От них трещит голова.
Как вышло, что погиб человек? Чей это жестокий розыгрыш?
Его выводят на широкую дорогу, заставленную автомобилями и фургонами. Свет фонарей высвечивают мостовую. От ярких фар слезятся глаза. На площадь. Парк аттракционов остался позади, но журналисты не отстают. Город безмятежен, слишком поздно, здания театров и гостиниц закрыты. Завтра они откроются вновь, но Сатина пугает новый день.
Воздух раскален. От асфальта исходит жар. Черное душное небо нависает над головой.
Мужчина озирается, высматривая в толпе его лицо. Где же он?! Ублюдок только и ждет, когда Сатин Холовора выставит себя безумным! Смотрит из укрытия и усмехается.
Сатин поднимает взгляд на оцепленные ворота. Охрана сдерживает напор. Самое время убраться отсюда.
Ни одного знакомого лица – оставлен на произвол судьбы, – только одержимый доктор не отходит ни на шаг.
Персиваль заталкивает его на заднее сиденье. В салоне автомобиля полумрак и духота. Старая пытка. Доктор захлопывает за ним дверцу. Водитель тут же блокирует замок. Попался. Телевизионщики окружают машину, кричат ему. Теперь он заперт.
Мысли в голове спутались, осталось лишь острое желание – умереть, чтобы покончить со всем разом.
Персиваль устроился слева, поддерживая его рукой за плечо. Сатин всё оглядывался в поиске своего персонального дьявола, ждущего, когда Холовора окончательно сойдет с ума. Определенно, его сумасшествие кому-то выгодно.
– До больницы, – приказным тоном отчеканил док.
– Что? Ты же говорил, что отвезешь меня к себе домой, или ты уже живешь в своем кабинете?
– Поезжайте, не слушайте его.
– Мы так не договаривались! Я не поеду с тобой!
Откуда взялся этот водитель? У Михаила есть личный водитель?
Сатин перегнулся со своего места и толкнул шофера: