Финал застигал врасплох. Задуманная еще двенадцать или тринадцать лет назад и в последние годы ставшая необходимой для него книга не была написана — слишком часто приходилось откладывать ее в сторону.
Имя Николая Сергеевича, видного историка, было знакомо многим. Газеты и журналы часто печатали его статьи на исторические темы. Читателям нравилась их свежесть, многозначительная простота, живость. Но читатели, разумеется, не могли знать, что автор этих работ, старый историк, подводит итоги жизненному пути.
Николай Сергеевич понимал: ученики прочтут его рукописи, может быть, даже допишут недописанное, взгляд их скользнет по страничкам записных книжек, пометкам на книгах. Они будут продолжать науку. Дело было не в этом. Жизнь давно уже заинтересовала его важным материалом. Многие события прошли мимо Николая Сергеевича, многие люди, которых уже нет на свете, доверили ему самое сокровенное… События, о которых он должен рассказать, будут волновать поколения… Успехи и подвиги, которые удивляли и друзей и врагов… Ошибки прошлого… Надежды — и их осуществления… Множество людей прошло перед ним: одни свершили задуманное, другие могли бы свершить и не свершили… Все это надо осмыслить, и это невероятно трудно, гораздо труднее, чем по письменным источникам восстанавливать старое. Но Николаю Сергеевичу казалось, что он, один из немногих, владеет ключом к раскрытию всего самого главного. Главное же заключалось в том, что это будет книга не только о прошлом и настоящем, а и о будущем. И этот реквием даст ему возможность умереть спокойно, с сознанием выполненного долга.
С такими мыслями Николай Сергеевич задремал. Сон его был тревожен, сновидения переплетались с отчетливыми мыслями. Многолетняя напряженная умственная деятельность давно лишила его полного забвения.
Лежит старый человек на диване и не то припоминает, не то во снах видит давно прошедшие студенческие годы… Он репетитор в доме богатого купца Мыльникова, помогает учиться его сыну, четырнадцатилетнему, опухшему от сна и еды балбесу. Словно из старого семейного альбома смотрят на него выцветший глава семейства с окладистой рыжеватой бородой, с пронырливыми глазами и купчиха — «сама», — женщина рыхлая, глупая… И здесь же Верочка, несмотря на родственные связи, как и он, чужая в этом доме, курсистка, девушка в белом платье. «Многим однажды в жизни дано встретить девушку в белом, — размышляет профессор. — Данте и Петрарка не исключение, они лишь трогательно описали присущее людям». Вот, взявшись за руки, студент и курсистка идут просекой, лес дышит на них теплом, запахом прели, ноги топчут цветы и сочную траву. Внезапно девушка остановилась, приложила палец к губам: на просеку совсем невдалеке от них выбежали два лисенка; рыжие, пушистые, подняв острые уши, они с пугливым любопытством рассматривали людей. И почему-то именно после этой лесной встречи пропало все, что мешало обоим почувствовать себя вольно, широко, свободно. Потом были годы революционной работы и ссылки. В глухой деревушке, на берегу величественной реки, ранней весной от скоротечной чахотки умерла Верочка.
В введении к будущей книге Николай Сергеевич хотел рассказать о мечтах и надеждах давно ушедших людей, повторить предсмертные слова Верочки и (старому человеку простят некоторую сентиментальность) ее памяти посвятить книгу.
Однако до того, как продолжить работу над книгой, надо было еще завершить множество неотложных дел — прочитать груду рукописей и диссертаций, закончить две главы для нового учебника и статью для энциклопедии, ответить на несколько важных писем.
И Николай Сергеевич оберегал себя: почти не выходил на улицу, не позволял себе ничего, что могло бы ухудшить его состояние, даже старался не делать лишних движений, уклонялся от встреч с посетителями.
Единственным человеком, которого почти всегда приятно было видеть Николаю Сергеевичу, был дядя Костя. Почему? Он не задумывался над этим, а если бы и задумался — вряд ли смог ответить. Может быть, было у них что-то общее в судьбе, несмотря на всю разницу в их положении. Может быть, просто так, необъяснимо тянуло его к этому старику. Было приятно его видеть и беседовать с ним. Разве мы всегда можем объяснить, что нам нравится в людях и что не нравится?!