— Смысла не вижу.
— Ты о чем? — поинтересовался Вершинин.
— Да о словах этих всяких, — разъяснил Турпанов и в ту же минуту, наткнувшись на кочку, произнес несколько слов на армянском языке.
Гусаков и Вершинин засмеялись и стали уверять, что довольно притворяться, сам ругаешься, как царский городовой, только на своем языке.
Вошли в темный лес. На опушке, обернувшись, Турпанов сделал рукой знак, что надо молчать. В лесу было очень тихо, но на этот раз тишина не встревожила и не взволновала Турпанова. В чаще около поваленного наземь и припорошенного снегом толстого дерева из кучи хвороста выскочил какой-то зверь — не то волк, не то лисица — и пробежал рядом с Гусаковым. Гусаков шарахнулся в сторону и вскинул было автомат, но Вершинин, к счастью, успел схватить его за руку. Турпанов обернулся, вполголоса спросил:
— Сердце как?
И все снова начали улыбаться, забыв на некоторое время об опасности, подстерегающей их на каждом шагу, под каждым кустом.
За лесом серело поле, вдали неотчетливо громоздились дома. Над домами в низкое ночное небо уходила колокольня сельской церкви.
Разведчики приблизились к селу и решили по полю обогнуть его.
И тут Гусаков наступил на мину.
Она была скрыта под толстым слоем снега — и это спасло его. Мина лишь отбросила Гусакова на два или три шага в сторону. Турпанов и Вершинин подбежали к нему, торопливо ощупали, не ранен ли. Взрыв мины всполошил не одних разведчиков — село ожило, забурлило. В небо полетели осветительные ракеты. Послышались командные вскрики.
Турпанов, Вершинин и Гусаков метнулись в сторону леса. Путь им преградили пулеметные очереди. Это была верная гибель — бежать в сторону леса. Гитлеровцы сразу же позаботились отрезать им пути отхода.
Тогда разведчики побежали в противоположную сторону — к церкви. Оказалось, что за церковью были огневые позиции артиллеристов. Их обстреляли. Тогда разведчики взбежали через сорванную с петель низенькую дверь на колокольню. Больше деваться было некуда.
Так начался поединок между тремя солдатами и батальоном противника. В селе располагался именно батальон — это разведчики без особого труда определили, как только рассвело.
Прежде всего завалили дверь: прикладами автоматов и каблуками разбили перекрытия двух лестничных пролетов и обрушили их вниз.
Сначала гитлеровцы предлагали сдаться. Они выбегали из церкви, куда, видимо, забирались через окно, на паперть и орали, что русским будет капут, если они не сойдут вниз. Потом кто-то по-русски стал кричать, что в лагере они будут получать суп и два котелка каши в день. Фашистов угостили свинцом. Гусаков просунул ствол автомата сквозь решетку и выпустил четверть диска. Он стрелял до тех пор, пока Турпанов не дернул его за ногу и не прокричал, что патронов не останется. После этого Турпанов укрылся наверху, за кирпичной кладкой, и стал вести прицельный огонь — он стрелял по гитлеровцам, перебегающим около домов, и по окнам домов, в которых укрылись фашисты.
Гитлеровцы обстреливали колокольню из пулеметов, минометов и винтовок. Пули дробно цокали по кирпичным стенам, с визгом рикошетировали от массивных чугунных перил, впивались в толстые балки, на одной из которых сохранился единственный небольшой колокол. Мины сорвали с маковки несколько листов железа. Воздушные волны раскачали колокол, и он зазвонил тревожно и тоскливо.
Турпанов, Вершинин и Гусаков сошли по лестнице вниз и сели на ступеньку. Все трое устроились на одной. Турпанов сказал, что надо б рассредоточиться, но уходить от товарищей никому не хотелось. И они сидели рядышком, прижавшись друг к другу. Ни о чем не говорили. Вслушивались, как в перерывы между разрывами мин тревожно звонил колокол и подвязанная к языку веревка глухо шлепала о чугунные перила. Старались дышать друг на друга, чтобы хоть немного согреться, — мороз все крепчал, от промерзших каменных стен шел пронизывающий холод.
Гитлеровцы снова кричали, предлагая сдаться, потом снова стреляли по колокольне.
На большаке, пролегавшем вдоль деревни, показались войска. Они двигались в сторону крупного населенного пункта — танки, бронетранспортеры, грузовики. Мимо деревни прошла танковая дивизия. Потом показалась пехота — до двух батальонов.
Это были довольно важные сведения. К сожалению, сообщить их своим возможности не было.
Так прошел день — морозный декабрьский день от рассвета до ночи. Ночью гитлеровцы попробовали подорвать дверь и ворваться на колокольню. В камни под дверь они заложили фугас. Немцы, видимо, думали, что фугас расчистит проход, а вместо этого взрыв оторвал часть стены и еще надежнее запер вход на колокольню.