Из землянки вышел капитан Гончаренко, он остановился рядом и сказал:
— Приказано помочь соседу… Навалился на него фашист… Через полчаса чтоб две упряжки были готовы… Будем отбивать балку…
Все произошло очень быстро. Уваров с отделением разведчиков подбежал к кухням. Гитлеровцы не успели отвезти их в тыл. Группу Уварова прикрывали своим огнем станковые пулеметы. Кухни на руках подкатили к склону балки. Понатужились. Вкатили наверх, на поросшую травой дорогу. Прицепили упряжку. А когда кухни были уже далеко от балки, стрельба еще только разгоралась. И долго еще, час или два, рвали тишину пулеметные очереди и разрывы мин вблизи от балки и болота, в котором несколько часов назад лежал Уваров.
Это было трудное и рискованное дело.
Сначала Уваров вместе с разведчиками лежал за кустами, невдалеке от балки, ожидая сигнала — зеленую ракету. Когда ракета поднялась в воздух, он успел рассмотреть заросшую травой дорогу и порванные колесами, измочаленные корни, выступающие в обочинах, старую, неизвестно какими путями сюда попавшую очень большую калошу, валяющуюся в куче тряпья на взгорке, и безлистные верхушки деревьев, поднимающиеся из балки. И дорога, и торчащие в обочинах корни, и старая калоша — все это ракета окрасила в темно-зеленый цвет.
Уваров вместе с разведчиками побежал вниз по склону балки. Их перегнала другая группа, кинувшаяся на огневую позицию минометчиков. Старшему лейтенанту казалось, что он очень хорошо запомнил местность, и все же на дне балки он заметался, не видя кухонь. Потом сообразил, где они должны находиться, и разглядел их. Кто-то поднялся ему навстречу, кто именно — Уваров не увидел. По позе выступившей из темноты фигуры он определил врага и выстрелил несколько раз из пистолета. В ответ полоснула автоматная очередь. Трассирующие пули пролетели рядом с его лицом. Опередивший Уварова разведчик взмахнул над головой автоматом. Темная фигура куда-то провалилась… Через минуту Уваров был у кухонь и, обернувшись, кричал: «Помогай! Давай! Давай!» Потом, когда выбрались из балки, он вместе с разведчиками впрягал лошадей, хлестал их вожжами и бежал, спотыкаясь о кочки, проваливаясь в неприметные днем ямы.
После рассвета похолодало и над рекой поднялся плотный туман. Сквозь него, как сквозь закопченное стекло, можно было, не жмурясь, смотреть на восходящее над горизонтом солнце.
Уваров, доставив кухни в хозяйственный взвод, не остывший еще после удачной операции, возбужденный, возвращался в штаб. На переднем крае шел бой: стучали пулеметы, то густела, то отдалялась минометная трескотня, снаряды то и дело рвались в поле, в развалинах деревни, на берегу неширокой полноводной речки. Внезапный огневой налет повалил Уварова в какую-то канаву.
Поднявшись с земли, он увидел, что в том месте, где в отступивший от воды крутой берег были врыты штабные землянки, расходится клочковатый дым. Сквозь дым виднелось пламя. Уваров заторопился.
Несколько солдат из комендантского отделения суетливо растаскивали бревна. Прямое попадание! Уваров почувствовал, будто чем-то острым заскребло грудь. Сколько же испытаний может выпасть на долю человека за какие-нибудь сутки! От его радостного, праздничного настроения не осталось и следа. Уваров кинулся на помощь солдатам. Когда он подбегал, из обломков вынимали командира батальона Гончаренко. Его заместителя Балина вынес на руках сам Уваров. Балин уже не дышал. Гончаренко тяжело хрипел. Один из солдат быстро перевязал ему голову и грудь.
Краснощекий сержант-связист поставил на опаленное бревно два телефонных аппарата и, весь потный, с вымазанным углем лицом, рукой придерживая трясущуюся нижнюю челюсть, дул в трубку и озлобленно кричал, вызывая подразделения. Потом он замолчал и стал напряженно вслушиваться.
— Товарищ лейтенант, с НП… Немец к воде подошел, бревна подтаскивают… Говорят: не иначе — переправу готовит, — срывающимся голосом доложил он.
Уваров растерянно смотрел то на лежащих неподалеку друг от друга Гончаренко и Балина, то на телефонную трубку, то на берег реки, где гитлеровцы готовились к переправе. Если не сорвать переправу, противник может отрезать наступающие подразделения. Это было бы самым страшным из всего, что выпало батальону за эти трудные сутки. Допустить переправу — значит погибнуть всем.
Кроме него, Уварова, офицеров в штабе не было, все находились в наступающих подразделениях. Надо принимать решение и отражать удар с фланга, надо взвалить на свои плечи ответственность за жизнь сотен людей.