До начала штурма дзота оставалось совсем немного, Волков решил пройтись по траншее из конца в конец. Ему повстречался какой-то незнакомый солдат. Он ногой катил по середине траншеи пустой бочонок. Волков посторонился, и все-таки бочонок задел его. О котелок, притороченный к ремню солдата, он порвал рукав гимнастерки.
Мгновенно в Волкове вспыхнула злоба против солдата с бочонком: ведет себя так, будто он не на переднем крае, а на усадьбе МТС или во дворе магазина сельпо. Да еще и не умеет аккуратно приторачивать котелок. Странный какой-то парень!
Усилием воли Волков заставил себя успокоиться. Нельзя злиться из-за пустяков. Он вернулся к солдатам, присел на корточки у перекрестка двух траншей, деловито отвернул край пилотки, вынул иголку и вдруг почувствовал, что хорошее настроение возвращается к нему.
— Я так полагаю: сделаем! Главное — момент схватить, не потеряться, удача в деле приходит, всего не рассчитаешь, — обращаясь к присевшим рядом солдатам, начал Волков. Он поплевал на нитку, повертел ее кончик в пальцах, старательно прицелился, прищурив левый глаз, и вдел в игольное ушко; полминуты подумал: — Хотите знать: момент умело схватить — жизнь можно повернуть. Парень с нашего прииска, знакомец мой, Василий Двуреченский, два года своего момента ждал, а схватил по самой пустячной причине — по причине зубной боли…
В это время в траншее показался командир взвода лейтенант Кусуров. Он остановился невдалеке от Волкова, мельком, но внимательно глянул в его красивое, мальчишески озорное лицо, свернул папиросу, закурил, слегка улыбнулся, перевел взгляд на присевшего рядом с Волковым Петрова, коренастого, медлительного в движениях, наделенного редкостной физической силой солдата, и молча отошел. Солдаты, сидевшие на дне траншеи, озабоченно и понимающе глянули на лейтенанта. Волков, не прерывая рассказа, поднял голову, по солнцу определяя время.
— Полюбил Василий парикмахершу Ирочку, по всяким там перманентам работала, ладная была девушка, пышная, с осанкой. Посватался Василий, да вышел ему отказ. «Никакого такого интереса у меня к вам нет, — говорит Ирочка, — а нравятся мне одни только военные и гражданские летчики». Василий намекает: «Самая, можно сказать, перелетная профессия; наша золотоискательская специальность не в пример лучше». И тянулась у них эта канитель без малого два года. Совсем уже вроде соглашается девушка, потом опять за старое. Но вот как-то в воскресный день, когда зубной врач у нас в больнице не принимал, заболел у Ирочки под пломбой зуб, и не так чтобы немножко заболел, а мочи-терпения нет…
Волков перекусил нитку, обхватил руками голову и качнулся из стороны в сторону, изображая человека, страдающего нестерпимой зубной болью. Мальчишеское, немного веснушчатое, округлое лицо его так смешно передернулось, что солдаты невольно засмеялись, а Куныкин, сидевший напротив Волкова, хлопнул себя по коленке, проговорив восхищенно: «От дает!» И оглядел всех.
— Узнал об этом Василий — и к дежурной фельдшерице: «Спасите человека!» Дала ему фельдшерица капель. Вбегает Василий к Ирочке, в сенях от поспешности чуть старушку матушку с ног не сбил. «Ну, как?» Ирочка только-только не кричит: «Никаких моих сил нет, в глазах темнеет, голова раскалывается…» Василий говорит: «Вот и хорошо, что не перестали ваши зубки, сейчас мы…» За такие неосторожные слова Ирочка чуть его по щеке не смазала…
Волков показал на себе, какое именно движение сделала Ирочка, какое после этого несправедливо обиженное выражение приняло лицо парня. И улыбка снова обошла лица солдат. Опять приблизился лейтенант Кусуров. Он сделал знак, чтобы солдаты не вставали, и остановился поодаль, вынув из кармана большие с металлической крышкой часы…
— Василий решил ни на что внимания не обращать, а лезет с ваткой в Ирочкин рот. Ну, Ирочка прогнала его руки с мылом мыть, потом позволила десны и больной зуб смазать…
Лейтенант щелкнул крышкой часов. Солдаты уже не улыбались; они смотрели то на лейтенанта, то с выжидательным выражением на лице оглядывались по сторонам, прислушивались, избегая встречаться взглядами. Только на лице Куныкина все еще была улыбка, но и она стала какой-то неживой, насильственной. Волков заторопился.
— И в скором времени перестал у Ирочки зуб болеть. Тут и схватил Василий момент: «Выходите за меня, со мной жизнь проведете легко и просто». Подумала Ирочка, пальцем через щеку зуб потрогала, не болит ли, вздохнула — и согласилась, — закончил Волков и поднялся, надевая гимнастерку.