Кавалькада тем временем замерла. Рядом с ними вынырнул вездесущий десятник. На широком деревянном подносе в его руках дымился огромный кусок глины.
— Благословенная госпожа тар, — громко сказал он. — От лица жителей восточной окраины нижайше прошу разделить с нами угощение.
Нимара растерялась и снова оглянулась на мужа:
— Хидэки, они что тут, землю едят?
— Да нет, попробуй, это довольно вкусно! — ответил консорт и кивнул десятнику.
Тот просиял и несколько раз ударил по глине небольшой палкой. Глина раскололась, открывая сердцевину — запеченную курицу. Один из телохранителей спрыгнул с коня, торопливо подбежал к десятнику, отломил кусок мяса, попробовал и кивнул Нимаре. Та подождала, пока другой телохранитель расстелет у ног ее коня белоснежное полотно. Потом спешилась, достала шелковый платок и взяла им куриную ногу. Рассмотрела её, словно диковинное насекомое. Отщипнула длинными ногтями волокно и осторожно положила в рот.
— Ну что же. Это, конечно, отвратительно, но они тут явно не бедствуют, — сказала Нимара наконец и бросила куриную ногу за спину. — Жертвую эту пищу каму деревни и благословляю жителей.
Она с чувством выполненного долга повернулась к своему коню, и телохранитель привычно подставил спину, чтобы госпожа тар не утруждала себя использованием стремени. Но в этот момент случилось неожиданное. Жертвенная куриная нога упала у самого входа одной из хижин. Из-за ширмы показалась серая тень размером с ребёнка. Осторожно сделала шажок, и оказалась на солнце. Стало понятно, что это ребенок и есть. Девочка, худая и бледная до синевы в одежде не по размеру. Она присела рядом с едой. Сквозь драные рукава бурого халата стали видны худые острые локотки ребёнка.
Нимара вскрикнула:
— Откуда взялась эта бродяжка? Я спрашиваю… — тут благословенная тар заметила, что девочка сжимает в руках куриную ножку. — Ах ты воровка! Взять…
Внезапно в дело вступил будущий я — спрыгнул с коня и подошел к сестре, втаптывая белое полотно в уличную грязь. Вид у меня был совершенно трезвый.
— Нимара, это просто голодный ребёнок.
Готар поморщился, явно недовольный тем, что вопреки традициям тара перебивают, но смолчал. А Нимара и вовсе не услышала
— Святотатство, она забрала жертву каму! Схватить! — закричала она.
Двое телохранителей повернули коней, и тут девочка наконец поняла, что совершила что-то ужасное. Она подскочила испуганным серым зайцем и побежала, прижимая к груди испачканный кусочек мяса. Ярким пятном мелькнул прилипший к грязной пятке розовый лепесток. Один из охранников вскинул лук. И тут я-будущий сделал невозможное: оттолкнул Нимару и загородил собой убегающего ребёнка. Стрела сорвалась с тетивы и с тихим свистом впилась рядом с левым плечом. Я-будущий недоуменно взглянул на оперение торчащее из груди, прошептал:
— Она же просто хотела есть…
И начал падать.
Руэна дернула меня-настоящего за руку и на нас со всех сторон хлынула темнота.
Ближе к полуночи, в ночь на девятый день месяца падающих листьев. Из ненаписанного дневника оберегающей Руэны Отчаянной
Вторая вероятность пахла хозяйственным мылом.
Иногда это случается, когда касаешься нитей, уходящих в вероятное будущее. К каждой нити сознание будто бы прикрепляет ярлычок: цвет, запах или мелодию. В той вероятности, где в тарране Ямата воцарилась Нимара, пахло навозом и розовыми лепестками. А здесь вот — мылом.
Я невольно поморщилась. Если честно, я не слишком люблю тащить подопечных в эти будущие вероятности. Это, конечно, здорово прибавляет мотивации. Торн, я думаю, после зрелища стрелы в собственной груди уже куда сильнее замотивирован на свершения из свитка. Ну и мне эта история прибавила рвения и бдительности, не скрою.
Вот только я каждый раз гадаю, сможет ли подопечный отличить видения от воспоминаний? Сможет ли Торн прежними глазами смотреть на сестру, которая, вообще-то, пока не отдавала приказов стрелять в детей?
Между тем, на что человек способен и тем, что он действительно сделает — лежит пропасть. Шириной в один шаг или в полет стрелы из сильного лука — жизнь покажет.
Торн выдернул пальцы из моей руки.
Картинка неохотно прояснялась, переставая плыть волнами. Подопечный с перекошенным лицом стоял у незнакомой дороги.