— Мухаммед, я не понимаю, за кого вы меня принимаете? — на всякий случай сказал Мирван, оглядываясь вокруг.
— За Рамзеса, — ухмыльнулся „торговец“. — Не мумию, конечно, — я видел ваше фото. Говорите, у нас мало времени. Ну, Рамзес…
И Рамзес торопливо заговорил. Он рассказал о том, что русская дивизия ПВО с ракетами САМ-3 [125-й ЗРК „Печора“] и самолетами МиГ-21МФ вот-вот должна прибыть в Египет, но когда и каким путем, он не смог узнать. Об этом не знает никто, сказал он шепотом, даже в Генштабе. Все делают русские… Это все, что мне известно.
Мирван вытащил из кармана платок, вытер вспотевший лоб и замолчал, глядя на „торговца“.
— И это вся информация? Мы это уже знаем. Что еще?
— Ах, да! — вспомнил Мирван. — 20 февраля в Каир прибыла группа русских офицеров высокого ранга. Они до сих пор здесь, в Египте. Контролируют, как я понял, ход строительства ракетных позиций. Вот микропленка со схемами.
Он оглянулся и достал из нагрудного кармана пиджака миниатюрную кассету.
— Что же вы самое главное забываете? — нахмурился „торговец“ и взял черный цилиндрик с пленкой. — И не оглядывайтесь вы каждый раз!
…Хагай Леви еще раз пожалел, что поддался на уговоры Моссада и генерала Цура и согласился выполнить это задание. Ситуация сложилась почти патовая для спецслужб Израиля: сотрудник Моссада, которого долго и тщательно готовили для отправки в Каир, внезапно заболел, а его дублер, 40-летний совершенно здоровый мужчина неожиданно скончался от инфаркта. Оказалось, в конторе весьма ограниченное количество сотрудников по сравнению с военной разведкой, и найти моссадовца с соответствующей внешностью, свободно владеющего египетским диалектом было весьма проблематичным. Точнее, почти невозможным. После срочных переговоров руководства Моссада с Генштабом, в которых участвовали начальник разведуправления [АМАН] Элияху Ярива и шеф Моссада Цвика Тамир, генерал Мордехай Цур вызвал его, командира „Шфифона“, и предложил поработать на Моссад. „Мы все обговорили на самом высоком уровне, — сказал он. — В конце концов, делаем общее дело, а лучше тебя в этой операции я никого не вижу. Но не хочу приказывать. Давай, расан, соглашайся!“ Леви никому не рассказывал о встрече с русским переводчиком в пустыне под Рас-Гарибом, ибо пришлось бы давать пояснения, почему он, профессионал, грубо нарушил железное правило спецназа: ликвидировать любого, кто даже теоретически мог помешать выполнению задачи в тылу врага. По сути, он засветился, причем дважды, если приплюсовать Роду. И его предстоящее появление в Египте может подставить под удар (или вообще сорвать) операцию Моссада, от успеха которой зависит… Даже страшно представить, насколько важна информация, которую ему предстоит получать от агента в Каире! Но, с другой стороны, размышлял Хагай Леви, вероятность еще раз встретить русского в мегаполисе почти равна нулю. И потом — он же не египетский контрразведчик, а всего лишь русский переводчик! Разумеется, он не мог не сообщить кому-то из египтян… Возможно, в их контрразведку… Даже то, что мальчишка был тогда напуган до смерти, еще ни о чем не говорит… Мог! Ну, и что?… Леви не стал ничего говорить генералу Цуру, а лишь молча кивнул головой — согласен!
После сокращенной до предела подготовки с отработкой легенды (уроженец пригорода Александрии, потерял дом и семью в северной зоне канала, вынужден скитаться и зарабатывать мелкой торговлей — чем попало), Хагая Леви снабдили поддельными документам, деньгами, портативной рацией, компактным автоматическим „Кольтом“, и высадили ночью с маленького вертолета неподалеку от Исмаилии. Трехместный „Белл-47“ летел на максимально малой высоте, вне видимости египетских радаров, а символические беспокоящие удары Хель Хаавир севернее и южнее района высадки отвлекли внимание египтян от места приземления вертолета. Ранним утром, пройдя пару километров до Исмаилии, Леви сел на попутную машину и оказался в Каире. Документов никто не спрашивал: замызганный египтянин с жалкой кошелкой, явно потерявший все, что у него когда-то имелось, ни у кого не вызывал подозрения. Даже, несмотря на высокий рост. Впрочем, глаза частенько приходилось прятать за старенькими темными очками. „Беацлаха, Хагай! — вспомнил Леви пожелания генерала Цура. — Никогда не забывай про свои глаза! И не устраивай бойню в центре Каира. — Он засмеялся. — Работаешь тихо и один, то есть, без анашим из „Шфифона“. Прикрывать будут другие… Беацлаха! Удачи!..“
— Что за схемы на пленке? — спросил он Рамзеса. — Вам же четко обозначили задачу, если это не то, что нам нужно, вам не заплатят!
— Я понимаю, — сказал Мирван. — На пленке схемы дислокации средств ПВО Египта, включая строящияся позиции зенитно-ракетных дивизионов… Часть которых контролируют сейчас русские. — Он вновь достал платок и стал вытирать лицо.
„Хара, подумал Леви, глядя на Рамзеса, — дерьмо египетское! Все продает, хайван высокопоставленный! Что ему денег мало? И как он эту одежду скромненькую натянул на себя, ведь явно ее стесняется!“
Леви люто ненавидел предателей всех мастей и национальностей. Даже понимая исключительную важность информации, которую поставлял и поставляет за деньги этот молодой холеный египтянин, родственник Насера, он ненавидел его ничуть не меньше, чем любого другого предателя. И с огромным трудом старался это скрыть…
— Мало, Рамзес, очень мало, — жестко сказал он. — Не знаю, что там за документы на пленке, но, если вам верить, и такая информация почти ничего не стоит. Даже ломаного египетского пиастра. Надеюсь, вы догадываетесь, что наша воздушная разведка четко фиксирует все в зоне канала и в глубине территории… — Леви ухмыльнулся. — Нам нужно больше: где, когда и конкретно какие силы Советов (с указанием частей и подразделений) высадятся на территории Египта. Более того, нам нужны сведения о новейших типах боевой техники и вооружения русских, которые будут в зоне канала.
— Это будет очень сложно узнать, — потупил голову Рамзес. — Дело в том, что меня начали подозревать, я заметил это после истории с батальоном.
— Ну, и…?
— Отношение изменилось. В Генштабе стали как-то присматриваться, странно поглядывать…
— Возможно, вам показалось, Рамзес, не берите в голову! Хотя, конечно, старайтесь примечать. А кто, кстати, присматривался?
— Генерал Мустафа Хамди, замминистра обороны. Очень подозрительно смотрел…
— Ладно, будьте более внимательным. И главное — любая информация о русских. Максимально оперативная. Связь — на вас выйдут в самое ближайшее время и сообщат место тайника. Халас. Все.
„Торговец“ взял свою грязную кошелку, вытащил из нее фигурку Анубиса, сунул ее Мирвану, поправил платок на голове и с причитанием, что никто не покупает его дешевый товар, мгновенно исчез. Его незаметно проводили взглядом два человека из группы обеспечения встречи с агентом, ничем не выделявшиеся в толпе обычных туристов.
Мирван осмотрелся. Не изменилось ничего: так же бродили туристы, сновали торговцы сомнительными древностями, ребятишек на пирамиде уже не было, полицейские стояли возле верблюдов, на которых визжали женщины, боясь опуститься на землю. Солнце было почти в зените, становилось жарко.
Мирван Хасан пошел к стоянке такси. Настроение у него было хуже некуда, ведь он отдал куратору Моссада не самую свежую информацию, действительно мало чего стоящую. Кроме, пожалуй, схем. А вдруг заплатят, мелькнуло в голове, а нет — так я же патриот, в конце концов, и это здорово — ввести евреев в заблуждение. Эта мысль окончательно успокоила Рамзеса, он швырнул Анубиса в песок, уже не проверяясь, сел в такси и приказал ехать в Гелиополис.