Девушка винила себя, рыдая навзрыд, запрокинув голову вверх. Сквозь стеклянный потолок платформы мерцали яркие звёзды, кое-где виднелись пролетающие кометы, разрезающие гладь космического неба.
— Тише, иди сюда.
Прижав в свои объятия хрупкое тело, Алиса мягко гладила светлую макушку, нежно нашептывая:
— Ты ни в чем не виновата, не стоит грузить себя такой ношей. Я верю, что ты очень хочешь всё исправить. Я помогу, обещаю, я сделаю всё, что в моих силах. Просто дай мне знать, как?
Они просидели в объятиях долгие минуты, казалось, Эвелина растягивала момент нежности, чтобы каждая клетка её мертвого тела раз и навсегда запомнила: каково это, быть нужным.
— Но что будет, если я откажусь?
— Исхода два. При твоём отказе, ты очнёшься в больнице, а Финна тут же загребут под суд и назначат ему два суммированных пожизненных. В книге его судьбы было прописано, что он выдержит в тюрьме всего год, затем, глубокой зимой, покончит с жизнью, утопившись в оледенелом пруду в зоне его заключения.
От услышанного по телу Романовой пробежали многочисленные мурашки. Как бы горько ни было ей от осознания, что любимый человек вонзил ножи и изуродовал её тело до неузнаваемости, ей было жаль того ребёнка, которого сломали в глубоком детстве. Он не по своей воле стал таким, но его это ни в коем случае не оправдывает. На глаза медленно навернулись слёзы: не такой судьбы она желала человеку, ставшему для неё светом в конце темного тоннеля её недолгой жизни. Пусть и в конце, этот свет обратился во тьму и поглотил её в свои хладные объятия.
— Если же ты соглашаешься, то перенесешься назад во времени и у тебя будет возможность всё исправить. Как смогу — помогу, ты сразу же узнаёшь меня в существе, которое будет указывать тебе верный путь. Исход неизвестен даже книге судьбы. Сейчас всё зависит лишь от тебя, и жизнь Финна — в твоих руках.
Непонимание. Отказ восприятия услышанного. Отказ верить, что всё сейчас лежит в тонких пальцах Романовой, что всё может как и плотно приклеиться к её коже, так и колко осыпаться в бездну небытия. И ей было страшно. Страшно оплошать, не оправдать надежд. Страшно вновь потерять близкого человека. Не справиться, сбиться с пути, не успеть предотвратить трагедию. Страх поглощал её с невыносимой скоростью, страх стал её нутром.
— Мне пора, проводишь? — Эвелина встала со скамьи, подавая руку Романовой.
Стоя спиной к платформе, Алиса вновь приняла бесформенную девушку в к себе. Согрев её всем телом, мягко выпускает из рук, напоследок услышав истерзанное болью напутствие:
— Спаси его. Я была слишком слаба для этого, но ты сможешь, я уверена. Только ты в его глазах спасенье.
Глядя на уже потерявшую все надежды сестру, сердце Романовой неприятно закололо. Страх вновь влез в ее голову, спирая дыхание, но это было не единственным, что потрясёт её в ближайшие несколько секунд:
— Я желаю тебе удачи, Алиса Романова. Финальная страница в книге судьбы Финна — сейчас лишь пустое полотно. В этот раз её, собственноручно, заканчиваешь именно ты.
С этими словами девушка отпускает руку Романовой и кланяется ей, словно в старых японских традициях. Одарив её последним взглядом, Эвелина поднимает ногу и точным ударом в грудную клетку скидывает девушку с платформы, прямиком в тёмную неизвестность.
Крик словно глушится о невесомость вокруг, сердце оттачивает бешеный ритм в ушных перепонках Алисы, пока она проваливается с бешеной скоростью сквозь мерцающую пыль и рваные своды галактики. Внезапное падение остановилось, тело раскачивалось в гравитации, зависнув в воздухе, устремляя взор девушки в небольшие спиральные галактики, в которых, словно на большом экране кинотеатра, крутились воспоминания, связанные с Вулфардом. Первая их встреча, поездка в автобусе, колкие фразы, метавшиеся из стороны в сторону в штабе конкурса. Поцелуй, удушье под водой в ванной, ухмыляющийся, гордый взгляд Финна на Романову с большого экрана. Вся её жизнь за последние несколько дней, будто на кинопленке прокрутилась в одночасье прямо перед глазами. Рассекая холодный воздух пальцами, девушка попутно ловила звездную пыль в руки, которая приятно светилась, струясь сквозь пальцы, точно золотой песок. В одночасье, сильный вакуумный поток прервал спокойную идиллию Алисы в невесомости, переместив хрупкое тельце прямиком в чёрную, устрашающую дыру. В глазах потемнело, девичий разум наполнялся различными оттенками, будто в палитру вылили сразу несколько тонн масляных красок для холста, в ушах зазвенело пуще любого колокола, а всё тело онемело до шумной дрожи.
Резко вдохнув, Романова подрывается с мокрой подушки в холодном поту. Дыхание сперло, сердце отбивало глушащий ритм, девушка продолжала нервно сглатывать, хватаясь за горло. Схватив телефон в трясущиеся пальцы, на экране высветилось три часа ночи. Тот ли это день? Не в больнице-ли она?
Оглядев комнату, она узнаёт в ней апартаменты комплекса. Спешно накидывая на себя шёлковый, чёрный халат в пол, босиком по холодному кафелю, она вырывается из дверей.
Считанные секунды потребовались, чтобы оказаться перед испуганным Вулфардом посреди ночи, в промерзлой от открытых окон, комнате. Он, схватившись за сердце, отрывисто дышал, точно опомнившийся от ночных кошмаров. Девушка залезла на кровать, протягивая руку к парню, настороженно, но в то же время, глубоко уверенно. Она знала, что сейчас тот самый момент, когда она может прервать цепочку необратимых последствий его гнева. Парень шарахнулся, словно от огня, но Алиса ненавязчиво опустила руку, стараясь разглядеть лицо Финна под опустившейся копной волос. Его трясло, пуще осинового листа, мокрый пот стекал по щекам, падая на прижатые к телу колени. Что же настолько ужасного ему приснилось? Сделав несколько глубоких вдохов, он поднял глаза на обеспокоенное лицо Алисы, а затем вытянул две трясущихся руки вперёд, как маленький ребёнок, что просит взять его на ручки. Алиса тянется к парню, сразу же вжимая его в свои объятия. Спина заныла от неудобного положения тела, которое Вулфард, по-видимому, прочувствовал на себе. Усадив Романову себе на колени, та мягко обвила его тело ногами, пока Финн, как испуганный котёнок, нервно зарывался носом в её шею, сжимая худощавые пальцы в хрупкие плечи. Алиса накручивала полюбившиеся ей кудри на костяшки пальцев, вдыхая излюбленный аромат свежего одеколона, словно тот навсегда пропитал собой кожу Вулфарда.
— Мне страшно, Алиса. Я не хочу, не хочу обратно к отцу. Он убьёт меня, он убьёт меня. Он убьёт меня!
Парень кричал, огибая впалые ключицы пассии солеными дорожками собственных слез. Он цеплялся за девушку, словно за протянутый в пропасть канат. Цеплялся за её любовь, за веру в него, за нежность и трепет, что та дарила ему, ничего не требуя взамен.
— Солнце, я ни за что не отпущу тебя к нему. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Ты же мне веришь? — Успокаивает его девушка, зацеловывая, бьющуюся в тревоге, макушку.
— Пообещай. Пообещай мне, что останешься со мной. Пообещай, что не бросишь меня. Я сделаю всё возможное, я стану для тебя кем угодно, — всхлипывает Вулфард, роняя сотни поцелуев на плечи, ключицы и изящную шею Алисы, руками проводя замысловатые линии по бледной коже: от пояса до самой мочки уха.
— Я знаю, солнце, знаю. Я буду с тобой, если ты сам этого захочешь. Но пообещай мне, что ни за что не натворишь никаких глупостей, даже если тебя терзает самая сильная, режущая изнутри, боль. Хорошо?
— Ты нужна мне, Алиса. Обещаю, — шепчет кудрявый юноша, медленно склоняя девичий подбородок к себе. Губы не спеша соприкасаются, трепетно, измученно и желанно. Парень притягивает Алису ещё ближе, подхватывая холодными ладонями выпирающие рёбра, прикусывая её нижнюю губу, а затем сразу же зализывая языком след от клыков. Он вдыхает её запах до полнейшего безумия, насыщается девушкой, даже не зная, что она стала его спасательным кругом, ангелом, ведущим его к вратам, казалось, незаслуженного рая.
***
Разрыв во времени делает петлю, перенося Алису к двери комнаты Вулфарда.
— Я не справилась? Не может быть, блять, такого!
Врываясь в помещение, она сразу же окрикивает парня, но, как и в прошлый раз, вместо ответа её встречает, звенящая в стеклянном сервизе, тишина. Но кое-что в этой комнате, всё-таки, изменилось. Грязная кружка с остатками кофейных зёрен одиноко пустует на столешнице, скрывая под своим блюдцем раскрытые конверты с письмами.