Князья шли пятнами. Вокруг раздавались возмущённые голоса:
- Нет! Никогда! Никто! Да как же можно! Мы ж не такие!
Одновременно по рядам прокатывались переглядывания, перешёптывания:
- Оно-т... и правда... редкость редкая... да чего редкая - единственная! Может, Болеслав, когда дочерей Крестителя из Киева... а так-то... и не слыхать, не вспомнить...
- Скажи свою цену.
- По суждению моему... продастся первый разик этой девицы... в полтыщи. Кунских гривен.
- Ско-олько?!
Ребятки, читайте. Святорусский "Устав церковный", первую же статью.
"Аще кто умчить девку или насилить: аще боярьская дочка, за сором ей 5 гривен золота, а митрополиту 5 гривен золота; а менших бояр - гривна золота, а митрополиту гривна золота; а добрых людей - за сором ей 5 гривен серебра, а митрополиту 5 гривен серебра; а на умычницех - по гривне серебра митрополиту, а князь казнит.
Аще кто пошибаеть боярьскую дочку или боярьскую жону, за сором ей 5 гривень золота, а митрополиту 5 гривень золота; а меньших бояр - гривна золота, а митрополиту гривна золота; а нарочитых людий - 3 рубли, а митрополиту 3 рубли; а простой чяди - 15 гривен, а митрополиту 15 гривен, а князь казнить".
Княжна явно не дешевле боярышни. За которую 10 гривен золотом да казни княжеские. Золотая гривна - весовая, вчетверо тяжелее кунской. А золото в 10-12 раз дороже серебра. В кунах полтыщи и получается.
Так это я ещё осторожничаю. Как дочь меньших бояр впятеро дешевле боярышни из больших, так и княжна раз пять дороже. А может - в десять или двадцать.
Это ваши законы, это вы по ним живёте. Ценители, чтобы получить желаемое, "посрывать цветов невинности", за такие деньги, но по закону, без последствий типа заключения или осуждения, найдутся.
Глава 608
- Так ты хочешь пять сотен?
- Нет. Я хочу получить от тебя то, что я собираюсь получить от неё. Деньгами. Вот сделает кто-то эту девку бабой. Кто-то из здесь сидящих. У местных злата-серебра нет, да и не понесут они его показывать. Отлежится Груня денёк-другой. Да начнёт принимать да ублажать всех мужей добрых. Подряд. Кто заплатит. По десятку-другому за день. В каждый день.
Гул пронёсся по залу. Отвращение, презрение к своднику в моём лице, смешивалось с предвкушением редчайшей редкости, возможности принять в таком, прежде невиданном и неслыханном, деле участие, с оценкой открывающихся перспектив и возможностей.
Интерес у вас есть. А ваши отвращение с презрением, предки предканутутые... да хоть зажуйтесь ими! Человек здесь один, я. А если вы люди, то я нелюдь.
Я здесь всегда нелюдь. Изначально. С самого "вляпа". И все ваши мнения и оценки... интересны мне только... "ресурсно". В смысле: какие ресурсы они могут мне дать. Этика моя осталась там, в третьем тысячелетии. Здешняя - вызывает отвращение. Так что - взаимно.
- Вот прикинь, княже. Тут, в Киеве, войско в восемь тысяч душ. Все при деньгах, все хабар взяли не худой. Здесь тысяча бояр да воевод да начальных людей хоругвенных. Тысяча. Витязей славных, богатырей могучих, храбрецов дерзновенных. И все они пойдут туда.
Я ткнул своим дрючком, который крутил в руках, в сторону выбритого лобка Груни.
- Все. Толпой в очередь. Не за ради красы её несказанной, не за талантами её какими любовными, а от того, что она сестрица вам родненькая. Что в ней ваша кровь. И каждый муж добрый, кусая ей сиськи да щипая ягодицы до синяков, будет себе представлять как он не над девкой слабой восторжествовал, а над всем семейством вашим. Засаживая и заелдыривая аж до матки, ей, девке, беззащитной и бессильной, слушая её стоны да мольбы: ой не надо, ой, отпусти, представлять, как вы, любой и каждый, не на коне резвом, в корзне красном, с мечом подъятым, с очами грозными да словами суровыми, а тоже так. Тихонько постанывает да дрожит и упрашивает, ублажить тщится-старается. Кровь-то та же, ваша, родная.
Все внимательно посмотрели на обнажённую, довольно жёстко, хотя и не афишируемо, зафиксированную девушку. Отметили её безволосость в этом месте. Оценили. От отвращения "фу какое уродство", до восторга "ну них... курва курвущая!".
- Какую, по суждению вашему, люди добрые, мужи опытные, мне цену выставить? За разик? Понятно, что первыми самые горячие, да славные, да богатые прибегут. Про меж ляжек сестрицы вашей покачаться. Помять-потрепать мясцо княжёнское. Покудава оно не заветрилось. Эти-то поболее заплатят. Потом народ поспокойнее пойдёт. Которому с чувством, с толком, с расстановкой надобно. Чтобы приметить да запомнить. Чтобы домой, к своей законной воротясь, обсказать всё обстоятельно. Я, де, тую княжну смоленскую пробовал. Ничего у ей не вызолочено, самоцветами-яхонтами не выложено. Бабёнка молодая, да и всё. У тебя, супруженица моя, даже и не сравнить как лучшее, жарчее да веселее. И лечь в постель со своею венчанной, в любви да ласке. Потому как та боярыня, польщенная мужниным сравнением с великой княжной, под мужем своим расстарается.