Тут голос его дрогнул. Учитель густо и звучно крякнул, вскочил и на минуту скрылся в своем кабинете.
Вукол молча переглянулся с матерью.
— Плачет! — прошептала она, перетирая чайную посуду, и потихоньку вышла из комнаты.
Через минуту Вова вышел в сарпинковой косоворотке с пояском и сказал брату:
— Ну, мне сейчас надо в нашу библиотеку — книги выдавать. Пойдем! Посмотришь!
Общественная библиотека помещалась в одной из комнат пустовавшего дома Павла Листратова.
— Павел совсем в город переселился, купцом стал. Однако библиотеку пустил в свой дом бесплатно. Семья иногда летом приезжает по старой памяти, а он — редко. Кирилла и вовсе не видим. Ты встречался с ним?
— Одно время долго не видались. На медицинский-то я в Москву перевелся, а его скоро опять вышибли. Он большею частью бывает невидим. Теперь опять соловецкое сиденье у него. В Москве на этот счет неспокойно. Он совсем подпольщиком стал. А брат его жены из ссылки за границу переехал, подпольную газету издает.
— Мы ее здесь получаем. Вообще — люди делают что-то. Надо делать и нам. Да-а! Исполняется мечта Некрасова о том, как мужик не милорда глупого, а Пушкина и Гоголя с базара понесет!
— Мне Степан Романев, — заметил Вукол, — только что рассказывал про закрытие библиотеки в Кандалах!
— Хо-хо-хо! — сочно захохотал Вовка, — знаю я эту историю! Что ж! Борьба только еще начинается! То ли еще будет! Ты являешься к нам в очень интересное время… Хорошо, если бы еще кого-нибудь принесло! Это ловко, что ты будешь в Кандалах: село большое, на бойком месте, там у них в Народном доме спектакли бывают, собрания и даже лекции… Вот и ты, кроме медицинской деятельности, с просветительными лекциями будешь выступать… деревенский университет можно устроить… Ба! — Вовка хлопнул себя по лбу, — ведь ты же скрипач! Кончил консерваторию?
— Не только кончил, но еще и в Париж хотели послать меня совершенствоваться на казенный счет.
— За чем же дело стало?
— А за тем, что оставил этот вопрос открытым. Как раз призвали меня врачом на войну, а теперь в деревню потянуло…
— Значит, предпочел дело земского врача?
— Да ведь ты же сам говоришь, что «в годину бед, нужды и горя не время в шахматы играть, красу небес, долин и моря и ласки милой воспевать!» На скрипке я тогда заиграю, когда… Послушай-ка, дядя-то наш — Лаврентий — дома?
— Конечно, нет! В поле все, жнитво кончается, вечером зайдем к нему… Умный мужик дядя Лаврентий! Говорит мало, особняком держится, но видно, что когда-нибудь его… Читает много!
Они вышли в проулок, к спуску от листратовских домов, откуда внезапно открылась вдали безграничная ширь Волги, убывавшей после половодья.
Вода сбыла. На горизонте чуть виден был сумрачный Бурлак. Волга величаво плыла, блестящая, как сталь.
Утреннее солнце золотило нежнорозовые облака, причудливо таявшие в глубокой вышине прозрачного неба. Побледневший серп луны еще виднелся высоко между белоснежных облаков. Воздух, напоенный утренней прохладой, был чист и свеж.
Внизу, над Постепком, слышалось не то пение, не то плач женского голоса; под большим раскидистым деревом на берегу у воды сидела женщина в желтом платочке и плакала нараспев, как плачут по покойникам.
— Это Иваниха вопит! — спокойно сказал Вова. — У нее утонул в половодье десятилетний сын, тело-то так и не нашли — унесло водой! Она каждое утро на заре выходит на речку и вопит: старинный обычай, уцелевший в народе с древних времен.
доносились певучие, надрывающие душу вопли.
— Ну, пойдем, не будем ей мешать!.. Способный был мальчишка, на ученических спектаклях наших актером выступал!
Когда братья вошли в маленькую комнату библиотеки, в задней половине листратовского дома, там уже ждали «приема» несколько читателей: впереди всех в очереди стояли Иван Листратов и мальчик лет двенадцати, с белокурой головой, остриженной в кружало.
Вовка тотчас же сел за стол, отделенный от публики перилами. Вукол сел на стул поодаль.
Мальчик протянул прочитанную им маленькую книжечку. Учитель развернул ее.
— Песни Кольцова! — вслух прочитал он заглавие книги. — Ну, что? Понравилось тебе?
— Нет! — твердо ответил маленький читатель.
— Почему?
— Нескладно написано.
— Как нескладно? — библиотекарь раскрыл и прочел вслух первые попавшиеся на глаза строки: