Раньше всех и раньше времени подъехал самый солидный гость — Завялов — в суконной поддевке, с черной бородищей во всю грудь, чуть не бегом взбежал на крыльцо. Едва успел встретить его в прихожей Неулыбов, сразу по лицу узнал: в расстройстве человек.
— Случилось что-нибудь?
Лицо купца, покрытое дряблой бледностью, осунулось, обычно бегающие, быстрые глаза остекленели, нижняя челюсть тряслась. Он плюхнулся в кресло, задыхаясь и оглядываясь по сторонам, выдохнул:
— Никого нет?
— Никого, я один…
— Случилось…
И вдруг, вскочив, ударил себя кулаком в грудь.
— Тонем, голубчики! все потонем, всем конец! Чего ждали, то и…
— Неужто… аренда?
— Она самая… пропали мы! — И плюхнувшись опять на место, купец вынул платок, стал вытирать вдруг покрасневшую, потную шею…
— Водочки дайте, пить… — прохрипел Завялов.
Графин стучал о края стакана, когда Трофим наливал гостю воды.
— Взяли аренду Аржанов да Шехобалов… — слегка успокоившись, сказал Завялов, — миллионщики наши; теперь скачи месяц, спрашивай: чья земля? Аржанова! Шехобалова! Целое царство!.. У них и без того много было: знаменитое расхищение башкирских земель, это дело ими же сделано — за кушак, за шапку, за табак и водку отмеряли сколь душе твоей угодно! Откуда же пошли миллионщики на Волге? Разбоем, да мошенством, да пролазничеством взяли!
— Вот что, друг, — подумав, заговорил Неулыбов, — пойдем-ка в контору мою, на заднюю половину, поговорим толком, там никто не помешает!
Едва они вышли, как из соседней маленькой комнатешки выскочила Груня: прекрасное лицо ее было мрачно и гневно. Неслышными шагами, беззвучной тенью метнулась она за ними в коридор и припала к замочной скважине только что затворившейся двери, в которой два раза повернули ключ. Странные вещи увидела и услышала Груня.
— Не понимаю волнения твоего! — говорил Неулыбов, — ну, что ж аренда? все этого ждали с часу на час! Бог дал — бог взял! только и всего! останется, чай, кое-что и без аренды, на прожиток хватит небось?
Завялов неожиданно грохнулся на колени, земным поклоном поклонился Неулыбову:
— Прощеный нынче день Трофим Яковлич, как перед истинным, каюсь, не все сказал тебе!.. Прогорел я, запутался в делах! Еще один урожай — и я бы выплыл! Теперь — тону! Тону, родимый! Банкрот не один я, но и ты вместе со мной! Тебе — тоже крышка!
— Какая крышка? совсем ты ошарашил меня!
— Да забыл, что ли, ты! — с сердцем вскричал Завялов, хватая Неулыбова за руки, — неужто забыл, что летось поручился ты за меня в шестидесяти тысячах! Ведь подпись твоя поставлена!
Тут тяжело задышал и Неулыбов, поднимая друга с колен: с минуту молчали оба.
— Сядем, поговорим спокойно! — вздохнул Трофим.
Оба исчезли из поля зрения Груни: должно быть, на диван сели, слышны только их пониженные, глухие голоса:
— Действительно, было поручительство для проформы: ведь эдак ты тогда говорил? Теперь что же выходит?
— Разоренье! Горим и тонем оба!
Голоса их совсем перешли в шепот.
— Стой! — оживился вдруг Неулыбов, — нам бы только отсрочку получить! Через неделю мельницу пустим, а там — выплатим: мельница сразу даст деньги, с первой же поставки одними задатками шестьдесят-то тысяч покроем! а теперь действительно и я в западне: ничего у меня не осталось, весь капитал в постройку вложил!
— Знаю! Да ведь не такие люди, чтобы отсрочку дать: на этом нас и накрыли! Аржанов — на таких вот делах миллионы-то свои сколотил! Рази станет он разговаривать? Злющий старик! Скряга!
— Все-таки попробую к Шехобалову съездить! Ведь он же меня и вытащил!
— Этот? Са-мо-ду-ур! Он вытащил, он же и потопит! тоже в числе ворогов моих! Эх! да и то сказать: в коммерции, где всяк наживать хочет, жалости не бывает: попался — и съедят, разорвут в клочья своего же брата-коммерсанта! Это только ты по старине — на честности стоишь, а нынче — не то! Поручился ты всем своим капиталишком, а теперича — опишут мельницу, сад твой в аренду возьмут и останемся мы оба на посмех им — только!
Опять молчание. Завялов заговорил, как бы всхлипывая, шепотом:
— Не думал, не гадал, не имел умысла, сам впросак попался!
Снова встали, видно было обоих в скважину двери: обнял Трофим своего разорителя:
— Не кланяйся, богу единому надлежит кланяться! ну, что ж? бог дал — бог и взял! Только вот что: сейчас гости съедутся — знает кто-нибудь?
— Ни единая душа! Телеграмму я получил зашифрованную!
— Ну, так никому ни гу-гу сегодня! Не знают — и пущай! Нынче прощеный день, прощаю и я тебе грех… за который ты ответишь перед богом и совестью! Пусть празднуют последний день свадьбы сына моего!.. Завтра — первый день покаяния!.. покаяния и кары достойны мы все! Многие восплачут, многие покаются! За зло содеянное возмездия не избежим, с завтрашнего дня начнем наше страдание за грехи наши! До чистого понедельника отложим попечение!..